Сказочная зимняя повесть

        Вы когда-нибудь жили за подкладкой? Думаю, нет.

А вот Васенька…

Впрочем, расскажу-ка я вам всё по порядку.

        Васенька.

Васенька плёлся, ножка за ножку, то и дело поскальзываясь на ледяных катках и роняя лопатку.

Сестра Ирка, и без того красная от нетерпения, сердилась всё больше и больше – фыркала, нагибаясь за лопаткой, тянула Васеньку за руку и выкрикивала:

«Не придуривай, Васёк! Топай быстрее, я из-за тебя на кино опоздаю!»

Ирка каждый день смотрела по телевизору свой любимый сериал «Школьные сердца» и воображала себя на месте героини, семиклассницы Карины – красивой, смелой, всеми обожаемой. Сегодня был понедельник, а Ирка все выходные

с нетерпением ждала новой серии. И тут – младший брат, «сил-моих-больше-нет», до чего вредный. Если бы не он, сидела бы уже Ирка перед телеэкраном на мягком диване, с маленьким плюшевым львёнком на плече, и сладко таяла бы у неё во рту любимая воздушная шоколадка.

Эх, если бы…

Ирка посмотрела на часы – до начала оставалось каких-то несчастных пять минут.

Всего пять!

А до дома ещё полчаса через двор тащиться, с такой-то черепашьей скоростью.

– Быстрее, быстрее! Давай наперегонки, кто первый? – попробовала схитрить Ирка.

Но Васенька глянул на неё исподлобья – и вовсе замер посреди тропинки.

– Эй, Васёк! Побежали, а?

Васенька упрямо не двигался.

– Ты чего это?! – задохнулась от возмущения сестра: у Ирки просто руки чесались,

до того ей хотелось отшлёпать младшего брата!

Но он же обязательно старшим нажалуется, папин любимчик…

Поодаль, возле заснеженной скамейки, остановилась маленькая старушка. Старушка тихонечко ела банан, поглядывая то на Ирку, то на Васеньку.

– Ножки устали. Хочу на ручки, – умильно моргая, объявил Васенька.

Разумеется, Васенька не собирался к Ирке на ручки, он ведь уже большой. Это он нарочно дразнил сестру: а чего она всё время командует?

– Вот ещё, наглость какая – на ручки! Пять лет почти обормоту, в школу давно пора, таблицу умножения зубрить! Своими ногами должен топать. Вперёд! – Ирка дёрнула брата за руку.

Тогда Васенька просто уселся в снег – и ни с места.

– Ты нарочно меня злишь? Нарочно? Нарочно, да?!

Васенька кивнул: домой он не спешил, а сидеть в снегу так приятно!

Снег свежий – мягкий, пушистый, он с утра засыпал весь небольшой городок: засыпал крыши, газоны, улицы, засыпал ларьки и припаркованные машины.

Засыпал площадь с важной усатой статуей в серединке, засыпал старинный дворец-музей с зевающими мраморными львами возле входа.

Засыпал и невысокий кирпичный дом, где на втором этаже, в трёхкомнатной квартире, жили с папой, мамой, бабушкой и толстым котом Мявчиком брат и сестра Егоровы: старшая Ирка и младший Васенька. Снег выбелил их крышу, их балкон и недавно покрашенные в синий цвет жестяные подоконнички; снег завалил весь двор возле дома - и теперь здесь целые горы красивых снежинок, одна лучше другой.

Сейчас Васенька достанет свою новенькую лупу, бабушкин подарок, и будет, никуда не торопясь, разглядывать снежинки. Ведь комбинезон у Васеньки на гагачьем пуху – тёплый, непромокаемый, с целой кучей карманов и карманчиков.

Хоть весь день в сугробе сиди.

Васенька поёрзал в снегу, устраиваясь поудобнее; потом вытащил из нагрудного кармашка длинную конфету в зелёном фантике и, откусив половинку, показал Ирке вымазанный шоколадом язык.

– Ах, так? Так? Не слушаться?! Так, значит?! Да я тебя! Да ты.., – не находя слов, Ирка в сердцах топнула ногой. – Да чтоб ты пропал!

И Васенька так и не успел засунуть в рот вторую половинку конфеты.

Васенька послушно взял - и исчез.

Ирка растерянно заморгала, затрясла головой, точно прогоняя наваждение, беспомощно огляделась – непослушного братика нигде не было. Двор вообще был пуст, только голуби клевали что-то возле мусорного контейнера и по тропинке вдоль соседнего дома, покачивая сумкой, ковыляла прочь сгорбленная старушка.

– Ба… ба… б-бабушка! – запинаясь на каждом слоге, закричала ей вслед Ирка. – Вы… вы… м-моего братика с-случайно не в-видели?

Старушка оглянулась, грустно покачала головой – и завернула за угол.

        Ля.

– Ля! Ля, ты где?

 

Вообще-то, её звали Лиля. А полностью – Лилия. Как цветок.

Но у неё долго не получалось говорить «Лиля» – «ли» почему-то сразу проглатывалось.

От имени оставалось то короткое «иля», то – одно лишь певучее «ля».

И это «ля» до того ей нравилось, что, когда её спрашивали «Как тебя зовут, малышка?», она охотно отвечала:

– «Ля!»

К этому все привыкли – и мама, и папа, и дедушка. И тоже стали так её звать.

Папа, когда он возвращался из своих долгих командировок, всегда сгребал счастливую дочку в охапку и подбрасывал к самому потолку. Ля верещала, а папа весело смеялся:

– У нас не девочка, а маленькая нотка! Звоночек! Ля-ля-ля!

И даже когда Лиля научилась произносить своё имя правильно, все по-прежнему звали её Ля.

Одна бабушка называла внучку Лилия.

Бабушка была очень строгая.

– Ля-я-я!

Ля высунулась из большого шкафа на мамин голос: неужели надо уходить?

– Пора домой, – позвала мама. – Пойдём, доча.

Как жаль… Тут так интересно: горы, пещеры, домики – целый сказочный городок!

Правда, мама уверяла, что это всего лишь простые диваны, столы и шкафчики.

И стоят они не в сказочном городке, а в мебельном магазине, в самом обыкновенном, в котором можно купить всё, что тебе потребуется – кровать, стул или овощной ящик на колёсиках.

И Ля тут же попросила купить ей большой деревянный дом с окошечками.

Но мама рассмеялась: ведь это не дом, а шкаф – шкаф с застеклёнными дверцами.

А шкаф им не нужен, у них уже есть целых три шкафа: мамин, полный разноцветных кофточек, бабушкин, пахнущий внутри нафталином, и детский, розовый, с цветными картинками, который стоит в Лилиной комнате.

Ля вздохнула – все эти домашние шкафы совсем не интересные, они битком набиты стопками белья и одёжками на вешалках.

 

 

 

А этот, с окошечками – он пустой: в нём можно играть, в нём можно прятаться…

И ещё в нём живёт маленький домовёнок – там, сбоку, за ящиками: Ля слышала, как он шуршит. Если затаиться и подождать немножко, он обязательно покажется.

– Пойдём, – повторила мама, – бабушка велела на почту зайти, а ещё нам за хлебом надо. И за кормом для папиных рыбок.

– Но, мам, – замахала рукой Ля, – ты иди, а я тут посижу. Купи рыбкам хлебца, потом за мной придёшь.

– Нет, так нельзя, Ля: нельзя маленьких девочек где попало одних оставлять.

– А мальчиков можно? – хитро прищурилась Ля. – Тогда пусть я пока буду мальчик, твой сыночек. Понарошку.

– И сыночков нельзя одних оставлять, – улыбнулась мама, и на щеках у неё округлились ласковые ямочки. – Малыши могут потеряться.

– Но я же большая! Очень! Вот такая! – Ля привстала на цыпочки. – Мне уже вот сколько!

Она загнула четыре пальчика на правой руке; подумала – и слегка согнула ещё один: ведь ей скоро будет пять. Очень-очень скоро.

– Вот, вот сколько – смотри, ма! – замахала ручками Ля. – Я тут посижу.

Она слегка подтолкнула маму в бок:

– Иди, иди, мам! Иди!

– Всё равно нельзя, – мама потянула дочку за руку. – Пошли, Ля!

– Нет. – Ля повернулась к маме спиной.

– Не капризничай, Ля, а то бабушке скажу!

– Ну и говори! Ябеда, – надулась Ля.

– Я не ябеда. Вот я всегда-всегда твою бабушку слушалась!

Ля промолчала.

– Не будешь слушаться? – спросила мама, с лёгким свистом застёгивая молнию

на своей меховой курточке.

– Не буду! – упрямилась Ля.

Мама ненадолго задумалась.

– Тогда я ухожу, – решительно заявила мама, делая шаг к выходу. – Одна ухожу. Совсем ухожу.

– И уходи, – буркнула Ля, – и на здоровьице!

Она обиженно смотрела в сторону: там, около узенького книжного шкафа, суетилась сгорбленная бабушка в сером пальто – открывала-закрывала дверцы, выдвигала ящики, иногда поглядывая через плечо то на Ля, то – на её рассерженную маму.

– Я сюда не вернусь, – пообещала мама. – Совсем не вернусь.

– И пусть, – ответила Ля.

– Ты останешься здесь одна, – пригрозила мама.

– И пусть.

– Значит, всё. Ухожу. – Мама повернулась к Ля спиной. – Мне такая непослушная дочка не нужна.

Ля молчала.

– Совсем не нужна! – Мама сделала ещё два неуверенных шага к двери, быстро оглянулась на дочку…

Но Ля исчезла.

– Ля, – позвала мама, – в чём дело? Ты где? Вылезай немедленно!

Никто не отозвался.

– Ля! Ля-я-я!

К маме подбежала продавщица, потом другая: вместе они бросились открывать шкафы и заглядывать под диваны. Но девочки нигде не было.

Мама нервничала, продавщицы её успокаивали. Им взялись помогать немногочисленные покупатели, в торговом зале поднялась суматоха.

– Смотреть за детьми нужно, мамаша, – выкрикнул кто-то, – это ж вам не носовые платки! Ну и родители пошли, смех один: целых детей теряют!

Сгорбленная старушка укоризненно покачала головой, проверила замочек на своей старой сумке – и тихонько вышла из магазина.

 

        Котя.

– Боишься? – спросил папа.

Котя тряхнул головой в ушастой вязаной шапочке и глянул на папу как можно беззаботнее:

– Ничего я не боюсь, па. Просто отдыхаю.

Котя сидел на голубеньких санках-ледянках на краю крутого снежного спуска.

Папа, замотанный длинным шарфом по самые уши, стоял за его спиной.

А внизу виднелся замёрзший пруд.

Коте казалось, что пруд этот, в котором весной они с мамой пускали кораблики, сбегая по травяному склону наперегонки, теперь далеко-далеко, точно на дне глубоченной пропасти.

И лететь вниз по ледяной горке очень страшно.

Нет, раньше, когда он съезжал вместе с папой, всё было хорошо, просто чудесно! Котя сам упрашивал папу: «Пошли на прудик кататься! Пошли, па! Ну, пожалуйста!»

Папа усаживался на санки-ледянки, Котя мигом устраивался у него на коленях –

и они со свистом летели вниз. У папы – волосы дыбом, ветер обжигает уши!

Здорово, весело, хочется ещё и ещё!

Большие папины руки в мохнатых рукавицах крепко держали сына, и Котя ничего не боялся. А теперь…

Теперь папа решил, что Коте пора научиться съезжать самому.

– Боишься? – опять спросил папа. – Не бойся, Кот, это только в первый раз как будто страшно, а потом – за уши не оттащишь! Вот увидишь. Ну, давай, быстро!

Р-раз – и уже внизу!

Рядом, оглушительно визжа, летели вниз мальчики и девочки. Одни отважно съезжали сами, другие – вместе со старшими.

В сторонке, под большой заснеженной берёзой, стояла старушка с чёрной сумкой и наблюдала за счастливыми ребятишками.

Надвигался вечер.

Снег, который совсем недавно был белым-белым, словно Котина зимняя курточка, теперь стал голубым, как санки-ледянки - и делался всё синее и синее.

В окнах загорались разноцветные огоньки – точно на новогодней ёлке, которая всё ещё стояла у Коти дома, на тумбочке.

Только Котина ёлка была маленькая, папе до плеча.

А эта заснеженная ёлка большая-пребольшая - размером с целый городок…

- Давай, Кот, - повторил папа, - а потом сразу побежим домой, а то нам с мамой ещё заниматься надо, у нас в институте экзамен с утра. И я голодный, как сто драконов!

Котя глянул на папу, набрал полную грудь воздуху, закрыл глаза – и не двинулся

с места.

– Хочешь, я тебя столкну?

Папа наклонился к санкам, но Котя крепко упёрся ладошками в лёд:

– Не-е-ет! Не надо, нет! Я сам! Я… я потом.

– Трусишка, – усмехнулся папа. – Смотри, Константин: сейчас не соберёшься –

в другой раз труднее будет. Ну, едешь?

– Не еду, – расхныкался Котя, утирая нос обросшей ледяными крупинками мохнатой варежкой, – не хочу! Я устал.

– Ну и ну! Ни за что не поверю, что это мой сын. У меня, лучшего в институте пловца и футболиста, не может быть такого сына-растяпы! Не, мне подменили сына, точно! – папа удивлённо развёл руками. – Мой Кот – он смелый, он решительный. Не Кот, а настоящий тигр! А это - зайчишка-трусишка какой-то… Нет, мы так не договаривались: такой сын-бояка мне совсем не нужен.

Папа повернулся к всхлипывающему Коте своей широкой спиной, словно, и правда, не хотел иметь с ним ничего общего. А когда искоса глянул назад через плечо, сына на месте не увидел.

«Ура! Сработало! – обрадовался папа. – Молодец мой Кот!»

Он подбежал к краю спуска, чтобы сверху помахать маленькому смельчаку.

Но на ледяном пруду Коти почему-то не оказалось.

Папа посмотрел по сторонам, потом скользнул вниз по склону, стал озираться, бегать, расспрашивать детей и взрослых.

О пятилетнем мальчике в белой курточке никто ничего не знал.

Котин папа вертел головой в полной растерянности.

А по высокому берегу неторопливо уходила старушка в длинном пальто.

Старушка жевала пирожок.

И в руке у неё была сумка.

Чёрная-чёрная.

 

        Клубничная Варвара.

Варвара тяжело плюхнулась на кухонную табуретку, придвинулась к столу, налила

в чашку кипятку из блестящего красного чайника и положила сразу пять ложечек сахара. Потом добавила ещё одну, потом, минутку подумав - ещё две. Затем она окунула в этот сладкий сироп пакетик клубничного чая на ниточке и стала крутить его, сначала - влево, потом - вправо: в чайной чашке, весело разрисованной цветками земляники и румяными ягодками, образовался маленький водоворот

Чай сделался приятного красно-рыжего цвета.

Варвара втянула носом любимый клубничный запах

и облизнулась. Она с детства обожала клубнику

– клубничное варенье и клубничный джем,

клубничный йогурт и клубничный торт.

Она мылась только земляничным мылом,

густо мазала свои пухлые щёки

земляничным кремом, а губы –

вкусной земляничной помадой

Клубника-земляника красовались

на огромном Варварином халате,

на её варежках, на каждом носовом платке.

И даже на потёртых тапках-шлёпанцах,

когда-то подаренных старшей сестрой, всё ещё виднелись две старательно вышитые шёлковые клубничины.

В предвкушении славного чаепития, Варвара скинула шлёпанцы и потёрла друг

о дружку свои толстые пятки. Потом отломила квадратик клубничной шоколадки –

и затолкала его в рот. А потом, мыча от удовольствия, подхватила ложкой большой кусок соблазнительного клубничного желе…

И тут позвонили в дверь.

Варвара подскочила на табуретке – и красное желе в её ложке задрожало, точно живое.

От злости Варвара и сама стала краснющей, как это желе.

Она в сердцах бросила ложку на блюдечко, хлебнула из чашки, нашаривая ногами тапки, – и пошлёпала в прихожую.

– Ни днём, ни ночью покоя нет! – басила Варвара, отпирая замок. – Бегай и бегай, Варвара Кирилловна, открывай всем, кому только приспичит!

Она слегка приоткрыла дверь.

С виноватым лицом в квартиру протиснулась сгорбленная старушка. Старушка была в сереньком пальто, в меховой шляпочке и с большой чёрной сумкой в руках.

– Что, опять скажешь «ключи забыла»? – недовольно гаркнула Варвара.

– Прости, Варя, – грустно улыбнулась старушка, – старая я наверно стала, всё теперь забываю…

- Не старая ты, а бестолковая! Скоро и голову свою дырявую где-нибудь позабудешь! - ухмыльнулась Варвара. - Да не велика потеря: от твоей головы всё равно толку нуль. Прямо удивительно, Женька, что мы с тобой родные сёстры: вот я всего на чуток тебя младше, а в голове - полный порядок. И ключи у меня всегда

на месте.

– Да-да, – закивала старушка Женька, – ты у нас молодчина, Варя!

– То-то! – Варвара повернулась и ушлёпала в кухню, где её дожидался остывающий чай.

А старушка Женька вздохнула, аккуратно поставила чёрную сумку на полочку возле зеркала, повесила серенькое пальто на крючок – и ушла в свою комнату.

– Ага, ключи будто бы она забыла, пустая голова, – ворчала Варвара, громко жуя и причмокивая, – так я ей и поверила! Врёт, врёт, ясное дело, врёт. Она и в детстве приврать любила. Это она нарочно всё затеяла, чтобы мне помешать: знает, что я

в это время всегда чай пью. А у самой-то ключи в кармане лежат! Точно!

Заплывшие Варварины глазки полыхнули мстительным огнём:

– А я вот сейчас пойду и проверю!

Она ринулась в прихожую.

Но в кармане Женькиного пальто шуршали одни лишь семечки, которыми непутёвая сестра вечно подкармливала птиц. Ключей там не оказалось.

Тогда взгляд Варвары упал на чёрную сумку.

– А-а-а! Так они же у неё в сумке! Ну, держись ты у меня, врушка-Женька…

Варвара схватила сумку и щёлкнула потускневшим замочком. Сумка раскрылась –

и в лицо Варваре пахн`уло знакомыми, давно забытыми запахами: старой крашеной кожей, пудрой, корицей, лекарствами.

И слабенько, еле-еле – любимыми мамиными духами.

Ведь это была мамина сумка – Жене она досталась по наследству. Вернее, после маминой смерти Варвара сама отдала сумку старшей сестре. А себе Варвара тогда забрала бабушкин ларчик с украшениями, серебряные ложки и вилки, затканный розами ковёр, две старинные картины в золочёных рамах, три фарфоровых сервиза – чайный, кофейный и обеденный, хрусталь, каракулевую шубу... Ну не Женьке же было всё это отдавать, с её-то дырявой головой? Она быстро бы всё раздарила налево-направо, всё наследство родительское по ветру пустила.

А сумка...

Перед смертью мама просила, чтобы дочки жили дружно и всё имущество поделили поровну. А сумку свою она завещала Варваре.

Так и сказала: «Хорошенько храни мою сумочку, дочка Варя! Она всегда будет оберегать тебя». И прибавила: «Эх, Варя-Варя, горе ты моё! И как ты только без меня жить на свете будешь? Ума не приложу»

Как-как? Да очень даже распрекрасно! Лучше бы мама о Женьке своей безалаберной беспокоилась, о её дырявой голове.

Нет, не нужна была Варваре мамина обшарпанная сумка.

А вот Женьке такое барахло – в самый раз.

Варвара презрительно фыркнула, заглядывая в сумку – и испуганно отпрянула.

Там, внутри… там…

        Несчастная Ирка.

Во вторник, с самого утра, по городку поползли страшные слухи: стали пропадать маленькие дети. Об этом с охами, вздохами и ужасающими подробностями рассказывали друг дружке соседки на лестницах, эту новость обсуждали пассажиры в автобусах и покупатели в очередях.

Воспитательницы детских садов шептались по углам, делая страшные глаза.

Родители не пускали детей гулять одних, возле школ дежурили перепуганные бабушки и дедушки.

Горожане спорили.

– За детей требуют выкуп! – утверждали одни.

– Нет – дети просто исчезают бесследно! – возражали другие.

– Детей похищают преступники!

– Нет, инопланетяне!

– Детей увозит жуткая длинная машина с красными стёклами!

– Нет – их уносит страшная и чёрная летающая тарелка!

Ирка второй день не находила себе места. С того самого мгновения, как пропал Васенька, она уже не могла спокойно сидеть ни дома, ни в школе, ни у подруг.

И после уроков сразу отправилась бродить по дворам и улочкам, разыскивая хоть какие-нибудь следы младшего братика.

Никто так и не поверил ей, что Васенька исчез сам – вдруг, в одну секундочку! Сначала родители требовали, чтобы Ирка честно призналась, где и как оставила маленького брата без присмотра; потом – взъерошенный милицейский следователь в квадратных очках долго объяснял ей, что, если она скажет всю правду, ничего

не утаивая, это очень поможет следствию, и возможно, даже спасёт Васеньке жизнь.

И она снова и снова говорила всем чистую правду, но ей никто не верил.

Мама всё время плакала, а рассерженный папа с дочкой уже почти не разговаривал.

Расстроенная Ирка несколько раз забегала в милицию, чтобы узнать новости. Но следователь всё время был занят. В конце концов, ожидая у дверей в милицейском коридоре, она познакомилась с молоденькой мамой пропавшей девочки Лили и долговязым папой пропавшего мальчика Кости. Сначала все трое сидели молча, думая о своём, страшно расстроенные, потом случайно разговорились – и тут выяснилось, что маленькие Лиля и Костя исчезли точно так же, как Васенька – сразу, в один миг!

Торопясь, перебивая друг друга, они вновь и вновь рассказывали свои печальные истории, в которые никто из окружающих не хотел верить. И, несмотря на украдкой набегающие слёзы, радовались, что так удачно встретились в этот день.

Вспоминая о случившемся, Ирка громко всхлипывала:

– Он исчез за одну минуточку, мой братик! Просто испарился: раз – и нету! И никто мне не верит, представляете? И никому ничего не доказать. Я же была совсем одна! Там, во дворе, как нарочно, совсем, совсем никого не было! Нет, правда одна старенькая бабушка мимо проходила…

– Бабушка? Какая бабушка? – вдруг заёрзал на стуле Котин папа, нервно теребя концы длинного полосатого шарфа. – Случайно, не в старинном таком пальто?

– Да, в пальто, – кивнула Ирка, – в старинном! И в сером, кажется…

– И… И у неё сумка ещё была? – затрясла кудряшками Лилина мама. – Кошмарная, немодная такая, с ржавым-прержавым замком?

– Да! Да! Сумка! – дружно, в один голос закричали Ирка и Котин папа. – Чёрная сумка!

Они переглянулись – и ринулись в кабинет следователя.

 

Подозрительную старушку с чёрной сумкой немедленно начали искать…

        В сумке.

Варвара отпрянула: в сумке было что-то маленькое и живое.

И оно там было не одно.

Это «неизвестно что» мигом шмыгнуло по углам, когда любопытная Варвара засунула в сумку свой клубнично-красный, распаренный горячим чаем нос.

«Может, мыши? – брезгливо поёжилась Варвара. – Просто мыши развелись от грязи. Сумка старая, помойная, а у такой безголовой неряхи, как наша Женька, не то, что мыши – пауки и червяки могут в сумке завестись!»

Она вновь осторожненько заглянула внутрь: живность попряталась, никого видно не было. Но пошарить внутри Варвара не решилась: мышей она боялась: вдруг, ни за что, ни про что, возьмут – да и тяпнут за палец?

Она защёлкнула на сумке замок, подошла к дверям сестриной комнаты, прислушалась. Тихо у Женьки: наверно, опять какую-нибудь ерунду из картона клеит или книжки свои глупые читает. Прямо, как маленькая.

Зажав сумку под мышкой,

любопытная Варвара на цыпочках

прокралась к себе, заперла дверь.

Потом огляделась, схватила мамину

корзинку для рукоделия, в которой

– сама не зная, зачем – уже много лет

копила блестящие розовые баночки

из-под клубничного крема. Она высыпала

баночки на диван, потом осторожно

приоткрыла Женькину сумку,

быстро перевернула – и вытряхнула

в корзинку всё её содержимое.

У корзинки была крепкая крышка

с запором, и Варвара уже собиралась

захлопнуть её, чтобы живность

из старой сумки не разбежалась

по всей комнате, но тут… Тут она

заметила, что никакие это не мыши.

Среди фантиков, липких клочков

фольги, грязных носовых платков и

комканых автобусных билетов сидели, испуганно вертя головками, крошечные человечки.

– Карлики! – вскричала Варвара – но тут же зажала себе рот: сестра не должна была догадываться, что Варвара раскрыла её тайну.

– Вы кто, недоростки? Гномы? Гоблины? – строго спросила она у человечков.

– Или домовые?

Человечки запищали, замахали ручонками. Но, что именно они говорили, Варвара не понимала. Она прижала ухо к самой корзинке – и тогда отчётливо услышала:

– Мы – простые нормальные дети, тётенька-великан!

– Во-первых, я вам не тётенька. Я госпожа Варвара. А, во-вторых, простые нормальные дети не сидят в сумках, – решительно возразила Варвара. – Простые нормальные дети не пищат, как комары! И они никогда и ни за что не позволяют себе быть такими возмутительно мелкими!

Но коротышки продолжали уверять, что они обычные дети.

Варвара достала из ящика письменного стола большую дедушкину лупу в серебряной оправе и сквозь увеличительное стекло всмотрелась в писклявую живность.

К большому Варвариному удивлению, это, и правда, были типичные уличные дети: мальчишка в зимнем комбинезоне с карманами, девчонка в пушистой шубке и ещё один ушастый мальчишка в белой курточке, плакса, по всему видать.

Этот третий тёр глаза, ныл и просился домой, к маме.

Варвару аж передёрнуло от отвращения: детей она терпеть не могла. Особенно плакс.

– Хм… Безобразие! И кто вам позволил быть такими писклявыми? И кто вам позволил влезть в чужую сумку? – выспрашивала у коротышек Варвара. – Кто?!

 

Этого странные малюсенькие дети и сами не знали…

        Волшебный домик.

Васенька хорошо помнил, как показал вреднющей сестре Ирке язык.

И как поднёс ко рту свою любимую ореховую конфету.

Но вот как он оказался вдруг в непроглядной темноте, Васенька не помнил.

Сначала Васенька подумал, что это свет выключили. Потом удивился: на улице свет от солнца, это любой пятилетний мальчик знает. Даже, когда снег идёт, даже, когда на небе облака – всё равно от солнца светло. А солнце – оно высоко, оно в космосе. Нельзя же взять – и выключить солнце? Даже с самолёта, даже из ракеты. Папа говорит, что солнце очень большое и состоит из сплошного огня: никакой дождь, никакой ливень его погасить не может!

Тогда умница-Васенька догадался: раз совсем темно – значит он больше не на улице.

Только никак не мог понять, куда же он попал.

Васенька потрогал руками пол – пол был странный: мягкий и тряпочный. Потом он нащупал такие же мягкие стенки. А потом пожалел, что забыл дома зажигалку

с голубым фонариком: папа отдал её Васеньке, когда огонь в зажигалке весь кончился. Зато фонарик светил просто отлично!

Эх, была бы она сейчас тут…

Р-раз! – и зажигалка оказалась у Васеньки в руке.

Яркий лучик осветил странную узенькую комнату: пол и стены были обтянуты старой шёлковой тканью, кое-где ещё блескучей, кое-где – затёртой до дыр. Вокруг, на полу, валялся разный мусор: бумажки, скомканные тряпки и какие-то странные округлые деревяшки, похожие на скорлупу больших-пребольших орехов.

Но таких великанских орехов на свете ведь не бывает же?!

Орехи Васенька очень любил. Правда, самые обычные, маленькие. Особенно – молоденькие, обросшие снаружи нежным зелёным пушком – те, у которых ядрышко внутри ещё сочное. Прошлым летом он собирал такие – вместе со своим папой,

на даче, в самом настоящем диком лесном орешнике.

Васенька подумал о лете, о лесе – и ему сразу захотелось орешков. Так всегда бывает: вспомнишь что-нибудь – и тебе сразу же этого хочется.

И вот что удивительно: во рту у Васеньки мигом очутилось вкусное ореховое ядрышко! Потом второе, третье… Только жуй да глотай.

– Хватит! Больше не хочу! – промычал, наконец, Васенька.

И орехи послушно исчезли.

– Ух ты, – прошептал Васенька, – значит, тут меня слушаются? Интересно, тут только орешки и фонарики раздают? А если… а если… А если захотеть сразу целый торт?

Торт появился – большой-пребольшой, весь в кремовых розах.

И ложка сбоку воткнута – ешь-не хочу!

Васенька поковырял пальцем шов на тряпичной стенке и вставил туда фонарик, чтобы было светло. Потом деловито взял ложку, отправил в рот большой кусок торта, потянулся за вторым.

И тут рядом возникла ниоткуда чужая девочка.

– Ты что здесь делаешь, мальчик? – озираясь, спросила девочка.

– Торт ем, – облизнувшись, невозмутимо ответил Васенька.

– Ой! И я хочу тортика! – воскликнула девочка.

И в её руке мигом оказалась ложка.

Девочка села на тряпичный пол, прямо напротив Васеньки, и минут пять они ели торт молча, лишь весело переглядываясь. Потом Васеньке захотелось пить – и в то же мгновение он уже держал в руке пакетик апельсинового сока с воткнутой

в уголок полосатой трубочкой. Девочка тоже попросила сока – и, разумеется, получила свою порцию, только уже яблочного.

Она отпила, облизнулась и спросила:

– Мы где, мальчик? В волшебном домике?

– Не знаю, – шумно втянув сок из трубочки, ответил Васенька. – Мой папа говорит, что ничего волшебного на свете не бывает.

Васенька допил сок – и бросил пустой пакетик прямо на пол.

– Не свинячь, мальчик! – одёрнула его девочка.

– Я не мальчик. Я Васенька, – сказал Васенька.

– А я – Ля.

– Ля? Так тебя зовут?

– Так меня зовут, – важно кивнула девочка Ля. – А ты как сюда попал?

– А ты?

– Я первая спросила!

Васенька вздохнул:

– Я гулял с сестрой Иркой. Я её не слушался, она на меня злилась. И тогда я попал сюда.

– Ой, и я не слушалась! И на меня мама сердилась! – закричала Ля. – И тогда…

Ля не договорила – между ней и Васенькой вдруг оказался ещё один мальчик, совсем маленький, в белой курточке, в смешной ушастой шапочке и с голубыми санками-ледянками в руках.

– Ага! Что, мальчик?! Ты тоже не слушался?! – торжествующе вскричала Ля.

Мальчик глянул на Ля, глянул на Васеньку, покосился на изрытый ложками торт

на полу – и завопил во весь голос:

– А-а-а! Папа-а-а! Где моя мама-а-а? А-а-а!!!

– Я хочу, чтобы ты замолчал сейчас же, – сказала Ля, зажимая уши ладошками. – Мальчикам стыдно плакать и вопить.

Но мальчик продолжал вопить как резаный.

Тогда Васенька представил, будто у мальчика во рту большое красное яблоко.

Бац! – и яблоко во рту у мальчика появилось.

Мальчик затих и слегка прикусил яблоко чуть торчащими верхними зубами.

Он, в своей ушастой шапочке и с яблоком во рту, напоминал перепуганного зайца.

Васенька и Ля переглянулись – и покатились со смеху.

Мальчик растерянно поглядывал то на Ля, то на Васеньку.

– Не бойся, мальчик-зайчик, – стала успокаивать его Ля. – Тут у нас самый обыкновенный волшебный домик. Тут ни капельки не страшно! Мы тут посидим чуточку – а потом все вместе придумаем, как отсюда убежать.

Мальчик выплюнул яблоко и зашлёпал губами.

– Я не зайчик, – прошептал мальчик, – я Кот, так меня папа зовёт. А мама зовёт меня Котя…

– А, понятно, Котя! Хочешь тортика?

Котя кивнул и тоже получил свою ложку. Он уселся на полу и стал доедать торт.

Пока он ел, Ля тихонько тянула из трубочки сок, а Васенька ходил вокруг и разглядывал «волшебный домик». Света от фонарика было мало, поэтому Васенька попросил ещё один фонарик, потом – ещё один, чтобы всем троим досталось

по своему фонарику.

Домик, в который попали дети, был очень странный: кверху он сужался, напоминая тот шалаш, что папа и Васенька строили летом на лесной полянке. А как раз над Васенькиной головой, на одной из стенок, виднелось что-то большое, снизу похожее на покосившийся балкончик.

Только балкончик этот тоже был тряпочный и пришитый к стене.

Интересно, что там внутри?

Васенька привстал на цыпочки, потом подпрыгнул, стараясь ухватиться за низ тряпичного балкончика, но в эту самую минутку вверху громко щёлкнуло, и в узкой крыше «домика» образовалась щель.

Все испуганно замерли.

Щель раздвинулась – и дети зажмурились от яркого света.

А потом…

Потом в щель заглянуло огромное красное лицо.

Лицо великана.

Перепуганные дети бросились по углам, Котя снова заревел. Однако щель тут же захлопнулась, домик задрожал, затрясся, как вагончик в городке аттракционов, когда он на бешеной скорости несётся вниз с крутой горки.

А потом домик перевернулся – и дети действительно полетели вниз, в какую-то клетку.

Огромное красное лицо опять склонилось над ними.

 

Вот так они познакомились с великаншей Варварой.

 

        Старушка Женька и чёрная сумка.

Весть о том, что детей похищает зловещая старуха с чёрной сумкой, мигом облетела городок.

Кто говорил, что старуха эта увозит детей за границу и продаёт там бездетным богачам, чтобы заработать себе на жизнь, потому что у неё маленькая пенсия. И что теперь чёрная сумка старухи наконец-то битком набита иностранными деньгами.

Кто уверял, что старуха продаёт детей бродячим циркачам, которые дрессируют их, как диких зверьков, чтобы потом проделывать с ними разные опасные цирковые трюки. И что в сумке коварная старуха носит разные сласти, чтобы заманивать глупеньких малышей.

Некоторые считали, что злодеев-похитителей целая банда, а старуха-наводчица для них всё разведывает и разнюхивает, а чёрная сумка - это тайный бандитский знак.

Иные же утверждали, что старуха эта вовсе не человек, а злобная ведьма, и в чёрной сумке она хранит опасные колдовские зелья для одурманивания доверчивых ребятишек.

Работы у милиции прибавилось.

Не только старушек, но и всех женщин с чёрными сумками останавливали,

а за некоторыми, особо подозрительными, даже начали вести тайное наблюдение.

Телефон следователя Кирпиченкова звонил не переставая: буквально каждую минуту о подозрительных старушках сообщали то бдительные пенсионеры, то неизвестные тайные доброжелатели, то – просто расшалившиеся школьники.

«Чёрная сумка!», «Чёрная сумка!» – то и дело слышалось в транспорте, по радио

и в телепередачах.

В итоге все, у кого были чёрные сумки, быстро повыбрасывали их на помойку, чтобы не иметь лишних неприятностей.

Только старушка Женька об этом ничего не знала – телевизор она не смотрела, радио не слушала: Женька любила читать книжки.

На следующий день, ближе к вечеру, старушка, как обычно, собралась на прогулку: надела шляпку, сапоги и зимнее пальто. Но любимой своей чёрной сумки

в коридоре не обнаружила. Она поискала на полочке, под полочкой, в углу под вешалками, а потом робко заглянула в кухню.

Повязав разрисованный клубниками фартук, Варвара жарила котлеты. Она ловко подбрасывала их ножом, переворачивая со стороны н`а сторону – шмяк-шмяк, шмяк-шмяк!

Женька потопталась на пороге, а потом собралась с духом и осторожно спросила:

– Варя! Ты моей сумочки случайно не видела?

– Делать мне больше нечего, как за твоими сумками следить! – съязвила Варвара. – Где ключи свои потеряла, там и сумку ищи!

– Да ключи-то я уже нашла, – виновато улыбнулась старшая сестра, – представляешь, они в комнате на коврике лежали.

– Лежали?! На коврике?! – фыркнула Варвара. – Валялись на полу! – вот как правильнее сказать. И сумка твоя сейчас тоже где-нибудь валяется. Если ты её, вообще, на улице не позабыла!

Старушка Женька задумалась.

– Нет, ну я же помню, Варя: вчера пришла, разделась, сумку в прихожей у зеркальца поставила, – неуверенно вспоминала вслух Женька. – Как всегда, как обычно…

Поддев ножом очередную котлету, Варвара с чувством шмякнула её о сковородку и громко рассмеялась:

– «Помню-помню», ага! А вспомни-ка, Женька, как ты всю пенсию свою посеяла? На лестнице тогда искали, во дворе искали, в помойке искали, у дворников,

у соседей спрашивали… Так ведь и не нашли нигде.

Женька горестно вздохнула: куда в тот раз делась вся её пенсия, не знал никто.

– Вот-вот, – продолжала Варвара, убавляя огонь под сковородой, – у тебя с детства голова дырявая была: и мячи ты теряла, и варежки, и школьные мешки с тапками. Вспомни-ка, куда медведя своего плюшевого нового задевала? А звонок от велосипеда, а? И сумка твоя там же, ищи ветра в поле! А что у зеркала ты её поставила – так это во сне, видать.

Варвара, стоявшая к Женьке боком, тайком ухмыльнулась – и продолжила:

– Да и зачем тебе, Женька, эта старая развалина, не понимаю? Позор с такой страхолюдиной из дому выходить. Возьми себе мою сумку – ту, новую, лотерейную. И ходи с ней, мне не жалко. Она там, в коридоре висит.

«Лотерейной» Варвара называла серую сумку с цепочкой, которую она когда-то, давным-давно, выиграла на работе в новогоднюю лотерею, да и повесила потом

в прихожей, за ненадобностью

– Бери-бери, я не жадная, – настаивала Варвара. – У тебя как раз и пальто серое,

и шляпец. А я всё равно с серыми сумками не хожу: я люблю только красное!

Женька вновь вздохнула:

– Эта чёрная сумка… она же была мамина. Это же память, Варя…

– Нашла о чём жалеть, Женька! Очень нужно было нашей маме, чтобы её дочери позорились, со всякой рваниной по улице бродили, точно нищенки-побирушки! – передёрнула плечами Варвара. – Да и чего в сумке этой ценного? Денег три копейки, мусор, пауки да мыши! Тебе же, безголовой, ничего важного доверить нельзя! Даже пенсию твою теперь я за тебя получаю. Даже документы твои –

и те у меня в шкатулке хранятся. Чтобы ты без меня делала, а, Женька?

Женька стыдливо опустила плечи:

– Спасибо тебе, Варя, за всё… Пойду я, погуляю. Заодно и сумку поищу…

Она прошаркала в прихожую, сняла с гвоздика серую сумку с цепочкой, стряхнула

с неё пыль, повертела-повздыхала; потом покорно повесила на плечо – и вышла

на улицу.

– Ищи-ищи! – усмехнулась вслед Варвара. – Найдёшь, как же…

Злорадно улыбаясь, вспоминала она, как пару лет тому назад вытащила

из оттопыренного Женькиного кармана её кошелёк с только что полученной пенсией – собиралась преподать сестре урок: что может случиться, если наткнётся где-нибудь Женька-раззява, карманы нараспашку, на нечестного человека.

Просто проучить хотела, попугать, а потом денежки вернуть.

А потом подумала-подумала Варвара – да и не стала Женькины деньги возвращать.

Чтобы урок лучше запомнился.

Едва закрылась за сестрой дверь, Варвара бросилась в свою комнату. Она достала

из шкафа спрятанную там чёрную сумку и стала внимательно её разглядывать.

С виду – сумка как сумка, полное старьё, как раз для помойки! Но Варвару

не проведёшь: не зря же старшая сестра за сумку эту так держится. Значит, должен быть тут какой-то особенный секрет: ведь и дети-недоростки как-то сюда залезли, да и такими маленькими они сделались тоже странным и подозрительным образом…

– Эй, мелкота! – пробасила Варвара, щёлкая замочком. – А ну-ка, выметайтесь вон, вы мне мешаете!

Она бесцеремонно вытряхнула детей прямо на диван; потом заглянула внутрь сумки, пошарила, даже попыталась вывернуть наружу залоснившуюся от времени подкладку – но ничего не нашла, только пребольно укололась застрявшей в уголке кармана ржавой булавкой.

Одна грязь и ничего больше.

Противно и непонятно…

– Как ты думаешь, чего она ищет? – спросил Васенька у Ля.

Дети прятались за вышитой клубниками диванной подушкой, осторожно подглядывая за сердитой великаншей.

– Не знаю… Может, нас ищет? – пожала плечами рассудительная Ля. – Чтобы зажарить и съесть, как в сказке про Мальчика-С-Пальчика.

Услышав это, Котя тотчас заревел.

– Тише! – Ля быстро зажала ему ладошкой рот. – Не смей плакать, мальчик: великанша услышит, схватит тебя и съест!

Котя на мгновение онемел от ужаса, потом начал тихонько ныть.

– Да не, – махнул рукой Васенька, – не бойся, Коть! Зачем ей нас искать? Она же сама нас из сумки только что прогнала.

– Из волшебного домика, – поправила Ля.

– Нет, это не домик, а сумка. Сама посмотри! – Васенька ткнул пальцем в сторону Варвары, раздражённо трясущей сумку. – Очень-очень большая сумка. У моей бабушка точно такая в кладовке валяется, она в ней старые фотки и всякие бумажки хранит. Только у бабушки сумка нормальная, а не такая огроменная.

– А моя бабуля строгая-престрогая, – печально вздохнула Ля, – у неё ничего нигде

не валяется, у неё везде чистота и порядок. Когда я разбросаю игрушки, она заставляет всё-всё собирать, даже если очень устанешь и спать хочется. Но всё равно, я по ней так скучаю… Я хочу домой, мальчики...

– И я хочу домой! – признался Васенька. – Хочу прямо сейчас же убежать отсюда! Только не знаю, как... Надо хорошенько подумать.

– Подумай, – кивнула Ля, – только думай быстрей…

Котя тем временем продолжал ныть.

– Не реви! – буркнул Васенька. – Не видишь, я думаю?

Но подумать Васенька так не успел: не найдя в сумке ничего примечательного, Варвара решила хорошенько допросить детей.

Она сгребла их с дивана и поднесла к самому уху.

Оказавшись зажатым в пропахшем луком и котлетами

великанском кулаке, Котя зарыдал пуще прежнего.

– Не вопить! – рявкнула Варвара, разжимая ладонь.

– Терпеть этого не могу! Кто будет ныть –

немедленно выброшу в помойку! Сядьте

смирно, карлики, и рассказывайте,

как в сумку попали. Только – по одному!

А ну-ка, начинай ты, нытик!

Но Котя лишь молча глотал слёзы.

Зато Васенька и Ля подробно рассказали,

как не слушались старших и как потом

оказались в этом «волшебном домике».

Варвара пожимала плечами – что за чушь? Подумаешь, не слушались, эка невидаль! Все эти гадкие дети только и делают, что шумят, нудят и не слушаются старших.

При чём же здесь сумка?

А слова «волшебный домик» Варвара и вовсе пропустила мимо ушей.

– А ну, быстро в сумку, мелюзга бестолковая! – прикрикнула «великанша».

И дети послушно исчезли с её ладони.

Варвара остолбенела.

Широко открыв рот, она растерянно озиралась до тех пор, пока не догадалась заглянуть в сумку. Варвара не верила своим глазам: коротышки были внутри.

Неужели?! Неужели это по её повелению дети сами собой перенеслись в сумку?

– Так-так-так, – потёрла руки довольная «великанша», – надо срочно всё проверить!

Она скомандовала:

– А ну, карлики – брысь из сумки! На диван!

И растерянные малыши мгновенно очутились на диване.

Варвара радостно взвизгнула.

Какое-то время она развлекалась тем, что перемещала детей в сумку и из сумки.

По её приказу дети переносились то на стол, то – на застеклённую посудную полку, то – в резную дубовую аптечку, то – в наглухо закрытый шкаф.

«Так вот в чём секрет сумки! – ликовала Варвара. – Эти противные дети могут запросто проникать куда угодно! Даже туда, где закрыто, где даже заперто! Значит, эти дети могут мне очень пригодиться! Надо только разработать хороший план…»

Она захлопнула сумку, и, наконец-то оставив детей в покое, немедленно начала обдумывать свой план.

Котя уже не плакал, а только изредка всхлипывал, Ля испуганно таращила глаза:

от прыжков в сумку и из сумки голова у неё шла кр`угом.

А Васенька хмурился.

Эта долговязая госпожа Варвара не нравилась ему всё больше и больше.

 

        Грустная девочка.

Старушка Женька медленно брела по заснеженной дорожке, внимательно глядя себе под ноги. Ведь как раз тут шла она вчера вечером, вот этим самым двориком – она это точно помнит.

Услышав поблизости чей-то голос, Женька подняла голову: впереди, на скамейке, сидела девочка, грустная-прегрустная. Девочка нажимала кнопочки на своём мобильном телефоне и на Женьку даже не взглянула. Обзванивая друзей, грустная девочка расспрашивала всех о каком-то пропавшем Васеньке.

Но Васеньку этого, похоже, никто так и не видел.

Старушка Женька уселась рядышком.

– Что, котик у тебя потерялся? – осторожно спросила она. – Это твой котик, да? Васенька?

Девочка замотала головой.

– Не котик? Значит, дружок твой?

– Нет.

Женька всплеснула руками:

– Неужели – братик?

– Братик, – вздохнула девочка, – маленький. Взял вчера и куда-то пропал.

Женька огорчённо закивала:

– Ой, как плохо… Родители, наверно, переживают, папа, мама! Я тебя так понимаю! У меня тоже есть сестра, и если бы она вдруг пропала, я бы тоже жутко волновалась, даже представить страшно… Знаешь, и у меня ведь сегодня пропажа. Самое дорогое пропало – мамина память…

Девочка опасливо покосилась на странноватую старушку: непонятное что-то она бормочет – как это может пропасть память? Какая память? Разве что, компьютерная, о которой в школе на уроке информатики рассказывали… Но что такие отсталые бабушки в компьютерах понимают?

Старушка Женька смущённо теребила цепочку на серой «лотерейной» сумке.

– Это вещь пропала… понимаешь, такая… дорогая для меня, – пыталась объяснить она грустной девочке, – о маме моей память…

Но девочка её уже не слушала: она опять нажимала кнопочки на своём телефоне.

Тогда старушка стала смотреть, как падает снег – тихо-тихо, невесомыми пылинками.

Женькина мама тоже любила смотреть на снег. Женька вспоминала маму – как та улыбалась, как вязала полосатые носки, как пекла пироги и пела песенки.

И как приходила домой – с работы

или просто из магазина – и в её чёрной сумке

всегда находилось для каждой дочки что-нибудь

приятное: конфета, мандарин или новенький

лакированный карандаш с мягким круглым

ластиком на конце. Иногда мама вынимала

из сумки маленьких пупсиков-голышей

с вертящимися ручками, иногда –

заводных игрушечных цыплят или лягушек.

А иногда – флажки, блестящие-прыгучие

раскидайчики на резиночках и разноцветные

праздничные шарики, которые так весело

надувать всем вместе…

Правда, Варя всегда бывала недовольна

подарками: топала ногами, хныкала

и жаловалась, что у Женьки и конфета больше,

и пупсик симпатичней, и цыплёнок лучше заводится,

и раскидайчик выше прыгает. Младшая сестра всегда забирала себе все-все красные и розовые воздушные шарики, а если хоть один из них перепадал Женьке, Варя «нечаянно» протыкала его гвоздиком и уверяла потом маму, что «женин шарик сам взял и лопнул!»

А когда дочери подросли и научились читать, мама приносила им книжки-малышки, цветные календарики, открытки со стихами или яркие детские журналы. И маленькая Варя хихикала, потихоньку исчиркивая карандашом Женькины книжки так, чтобы ни единого словечка нельзя было прочесть.

Позже мама стала дарить дочкам тоненькие чулки-паутинки, заколки для волос, брошки-цветочки и шёлковые ленточки. Но с Женькиными обновками обязательно случалось какое-нибудь несчастье. У её крошечных пузырьков с духами бесследно исчезали пробочки, и поэтому духи мигом испарялись; на её новых капроновых чулках всегда расползались неожиданные дырки, и нитки в бусах почему-то сразу же лопались. Расчёски её терялись, а заколки-невидимки, наверно, и в самом деле становились невидимыми, потому что она нигде не могла их отыскать –

ни в клеёнчатой школьной сумке, ни в ящике письменного стола, ни на полке

с книгами, ни в карманах. А умница-Варя, у которой во всём был порядок, лишь усмехалась и пожимала плечам: «Ну почему ты у нас, Женька, такая неряха-растеряха, не понимаю?»

Что могла ответить ей бедная Женька? Ведь всего один единственный разочек случайно подглядела она, как Варя, склонившись над любимой Женькиной блузкой, мамиными маникюрными ножницами подрезает нитки так, чтобы пуговицы оторвались сразу же, едва Женька начнёт их застёгивать.

Ни Варе, ни маме Женька тогда ничего не сказала, а пуговицы пришила крепко-накрепко.

Но маме ничего и не нужно было рассказывать. Мама вздыхала – она всё понимала, всё видела, но сделать ничего не могла.

Всё-всё, что нужно было её дочкам, могла достать мама из своей чёрной сумки.

Но только другого, доброго и чуткого сердца для Варвары там не было…

Женька встала и побрела дальше.

Она опять старательно осматривала дорожку, оглядывала каждый сугроб, каждую ложбинку, встряхивала каждый заснеженный куст.

Но её пропавшая сумка так и не нашлась…

 

        Звонок.

Ля тихонько напевала, заплетая и расплетая свою кудрявую косичку; обессилевший от слёз Котя дремал. А Васенька сидел и думал.

Он очень-очень скучал по маме и папе, по бабушке, по ленивому коту Мявчику.

И даже по вредной сестре Ирке.

Да и Ля с Котей тоже соскучились по своим родным. Всем очень хотелось домой.

Но как убежать от великанши Варвары? Даже если выбраться из сумки – сразу попадёшь в Варварину комнату. А в её доме всё такое огромное – громадная мебель, громадные окна, громадные двери. Такую великанскую дверь никак не открыть маленьким детям.

Её не открыть даже взрослым.

Васенька представил рядом своего папу, свою маму и ещё – бабушку. Потом добавил к ним мамину подругу тётю Катю, папиного друга Зайцева, весёлого бородатого соседа Васильича и доктора из поликлиники Ларису Павловну. А потом ещё – и сестру Ирку, и всех её одноклассников и болтливых одноклассниц. Но даже если они все вместе попробуют открыть здоровенную дверь Варвариной комнаты – ничего у них не получится: никто из взрослых не сможет дотянуться до дверной ручки!

Можно, конечно, пододвинуть к дверям

стул. Но такой огромный стул им тоже

не сдвинуть с места.

Отсюда, наверно, можно улететь.

Через великанское окно, через открытую

форточку. Но для этого нужен самый

настоящий самолёт.

– Хочу улететь, – сказал Васенька, – хочу

самолёт!

Но самолёт не появился.

Конечно, сумка, в которой сидели дети,

просто огромнейшая, но настоящий

взрослый самолёт в неё всё равно

не влезет.

Васенька вздохнул.

– Хочу к маме, – пожаловалась Ля,

– и пусть бы она меня хорошенько поругала! Я бы обязательно попросила прощения. Я теперь всегда-всегда буду её слушаться. Даже, когда совсем не хочется…

– А я и так слушаюсь, – сказал Васенька, – когда вижу, что взрослые всё равно

не отстанут. Всех слушаюсь, кроме сестры Ирки. А пусть она не командует!

– А у меня сестры нет… Я бы хотела сестричку! – призналась Ля. – Одной скучно…

– Только не такую, как наша Ирка, – запыхтел Васенька, – ты её не знаешь! То –

не шуми, то – не кричи, то ничего не трогай! То уйди из комнаты, то топай быстрей… А сама только и болтает по своему новому мобильнику. Ей папа на день рожденья мобильник подарил, такой классный! А мне не подарил. Говорит: «Ты ещё маленький, потеряешь!» Жалко, что у меня мобильника нет. Я иногда брал Иркин, когда она не видела, и кнопочки нажимал. Я умею сам звонить папе и маме. И даже фотки умею делать!

– Правда? – спросила Ля. – А мою фотку сделаешь?

– Сделаю, – согласился Васенька, – только мне Иркин мобильник для этого нужен…

Он не успел договорить – мобильный телефон уже был в его руке.

Васенька подпрыгнул от радости.

– Смотри, Ля! Это же Иркин мобильник! Настоящий! Видишь, вот мышка меховая на цепочке висит? Такой ни у кого на свете нету! Это наша мама для Ирки сделала, – объяснял Васенька, довольно улыбаясь, – сама сшила! Вот сейчас я своему папе как позвоню!

– И он нас спасёт! – запрыгала Ля, хлопая в ладоши так громко, так радостно, что даже Котя проснулся. – Звони, скорее звони!

Васенька ещё не умел читать. Но он знал цифры и многие буквы, и в любой куче непонятных слов легко различал говорящие домашние слова «папа» и «мама».

Васенька быстро нашёл в Иркином списке папин телефон и нажал кнопочку.

– Слушаю! – загудел в Васенькином ухе строгий папин голос. – Говори быстро, Ирина: я очень занят!

Ведь папа думал, что это звонит Ирка.

И ещё – папа сердился: он называл Васенькину сестру Ириной, только когда очень сердился.

– Папа, это же не Ирка! Это я, Васенька!

– Говори громче, дочь: тебя плохо слышно.

– Папа! – закричал Васенька изо всех сил. – Это же я! Я! Васенька!

– Васенька?! – папин голос мгновенно изменился. – Ты вернулся? Ты дома?

– Нет, не дома! Я тут!

– Где – тут? Где? – папа сильно волновался. – Говори скорее, сынок, что это

за место?

– Я в доме у великанши, пап!

– Где?!

– У великанши, пап! У госпожи Варвары! Она…

– Васенька, сейчас не время фантазировать, – перебил его обеспокоенный папа. – Скажи, почему ты называешь эту Варвару великаншей? Она крупная? Высокого роста?

– Она громадина! Размером с целый дом! – кричал Васенька. – И она злобная! Нам она не нравится!

– Кому это – нам? Вас там много?

– Со мной девочка Ля и ещё Котя. Он плакса, – торопливо объяснял Васенька. – Тут великанский дом: тут всё огромное, даже стулья и диван. А мы сидим в сумке и хотим домой! Пап, забери нас отсюда поскорее!

Наверху щёлкнул замок – это госпожа Варвара открывала сумку. Васенька оборвал разговор, мигом выключил и спрятал в карман мобильный телефон, чтобы его

не заметила и не отобрала великанша.

 

        Пропавший телефон.

Васенькин папа метался от стенки к стенке.

Он истоптал свой рабочий кабинет вдоль и поперёк.

– Васенька! Васенька! – отчаянно твердил папа в умолкшую телефонную трубку.

Но Васенька больше не отзывался.

Немного успокоившись, папа вспомнил, что Васенька звонил с Иркиного мобильного телефона. Он немедленно стал названивать дочери – но её мобильник не отвечал.

 

Шёл снег, а Ирка сидела на скамейке, одна-одинёшенька, и горько плакала. Сначала непонятно как пропал братик, а теперь ещё и её новенький мобильник, чудесный папин подарок – с фотоаппаратом, с играми и множеством любимых мелодий, взял – и буквально испарился из её руки.

Ирка только что так замечательно поболтала с подружкой Лерой! Поделилась с ней всеми своими горестями, услышала ободряющие слова. И как раз собиралась

с духом, чтобы позвонить маме и попытаться рассказать ей всё, о чём узнала

в милиции от родителей Коти и Лили.

Но тут Иркин телефон вдруг исчез: только что был – и сразу нету!

Сначала Ирка лишь изумлённо хлопала глазами, потом перерыла свои карманы, перекопала руками весь снег под скамейкой и даже за скамейкой, но мобильника так и не нашла.

Она села и заплакала.

Мимо, уже в обратную сторону, вновь шла маленькая старушка в сером пальто.

Старушка опустилась рядом с Иркой и спросила:

– Что, так и не нашёлся твой братик Васенька?

– Нет, – глотая слёзы, помотала головой Ирка, – не нашёлся… Вчера братик потерялся, а сейчас и мой телефон пропал… Ну что же это такое делается?

– Не грусти, девочка, – погладила её по руке старушка, – всё плохое в жизни обязательно кончается, ты уж мне поверь. А потом начинается что-нибудь новое. Знаешь, я ведь тоже не нашла того, что потеряла – значит, уже и не вернёшь… Надо дальше как-то жить, никуда не денешься. И ты не печалься, девочка: верь, что братик твой отыщется. Верь изо всех сил! И телефон потерянный найдётся – вот увидишь. А даже если и не найдётся, не так уж это и страшно: вещи в жизни не самое главное. Иди-ка домой скорее, а то замёрзнешь совсем.

Улыбаясь сквозь слёзы, Ирка взглянула в доброе старушкино лицо, попрощалась и побежала домой.

А старушка долго глядела ей вслед, потом подняла глаза к серому зимнему небу, осыпающемуся вниз лёгкими снежными крошками; потом устало поднялась со скамьи и медленно побрела восвояси, слегка позванивая цепочкой на большой серой сумке.

Дома Ирку ждали родители. Кот Мявчик встревоженно сновал у их ног, стараясь заглянуть хозяевам в глаза.

Папа никогда не приходил с работы так рано, и внутри у Ирки похолодело: неужели, что-то опять случилось?

– Ира, где Васенька? – сразу спросила мама, не успела Ирка переступить порог.

– Но… но я же не знаю, – испуганно ответила Ирка, разматывая мокрый шарф.

– И в милиции пока ничего не…

– Он мне недавно звонил, – скрипнув зубами, рявкнул папа, – и звонил именно

с твоего мобильного телефона, Ирина!

Ирка, как была, в заснеженной куртке и отсыревших кроссовках – так и рухнула

на старый стул в коридоре.

– Но… но мой телефон тоже пропал! – пролепетала она. – Сегодня после уроков пропал, недавно совсем! Я его везде искала, искала и… и не нашла.

Папа и мама переглянулись.

– Дочка, – как можно мягче сказала мама, – мы с папой много раз звонили по твоему номеру, там никто не отвечает. Вспомни хорошенько: кому ты давала свой мобильный телефон? Кто мог его у тебя взять?

– Никто, – ответила Ирка, – никто не мог! Я была одна, я сидела во дворе,

на скамейке. Я как раз тебе, мама, звонила… и… и я не знаю, как…

– Зато я знаю, как! – сурово перебил Ирку папа. – Ты связалась с какими-то нечестными людьми, так? И они похитили твоего брата, так? И ты знаешь, где он, но с самого начала не хочешь сказать нам правду! Ты их боишься, трусишь! Признавайся: это твои дружки его украли, да? Это из-за выкупа, из-за денег, верно? Они кто – хулиганы или преступники? Или просто детективных фильмов насмотрелись? Кто они, отвечай! И кто эта злобная особа по кличке Великанша Варвара?

– У меня нет никаких дружков! Я не знаю ни про какие деньги! Я не знаю никакой злобной Великанши! – заплакала Ирка. – Я не знаю, где наш Вася! И я не понимаю, куда делся мой мобильник! Я ничего, ничего не понимаю!

Громко рыдая, Ирка побежала в свою комнату. Следом за ней, бросив на мужа укоряющий взгляд, поспешила расстроенная мама.

Из кухни, вытирая полотенцем мокрые руки, тихонько вышла бабушка.

– Зря ты так, Николай, – качая головой, сказала она сыну. – Я не верю, что наша Ира в чём-нибудь плохом замешана. Я чувствую: она говорит правду. Я согласна, всё выглядит очень странно и даже подозрительно. Но в жизни так случается. Ты же её родной отец – кто, как не ты, должен ей верить? Вот увидишь, какое-то всему этому найдётся разумное объяснение…

Понурив голову, растерянный папа сел прямо на обувную полку.

И довольный кот Мявчик с мурлыканьем тут же вскочил к нему на колени.

 

О Васенькином звонке, о злобной Великанше Варваре и о загадочной пропаже Иркиного мобильника в тот же вечер рассказали по телефону следователю Кирпиченкову. Он слушал, не перебивая, ерошил волосы, делал пометки в блокноте, теребил очки и хмурил брови.

Вся эта история с пропавшими детьми всё больше и больше казалась ему бредом.

Полнейшим бредом.

 

        Служба у госпожи.

На прилавке, под стеклом, надраенным до блеска, красовались пирожные всех сортов: «эклеры» и «полосочки», «рулетики» и «буше». Радовали глаз яркие корзиночки, наполненные повидлом, украшенные горками цветных цукатов и кремовыми завитушками; манили хрустящие ореховые рожки и слоёные квадратики воздушного «наполеона».

А шоколадные фигурки!

А глазированное печенье!

А конфеты в пёстрых блестящих фантиках…

– Ой, как мне тут нравится! – пробормотала Варвара, жадно осматривая прилавок.

Она облизнулась при виде высокого, точно башня, клубничного торта. Но торт в её планы не входил: с таким большим тортом этой мелюзге не управиться, да и в сумку его не втиснешь.

А вот пирожные и конфеты этим коротышкам вполне по силам.

Покосившись сначала на покупателей, потом на снующую за прилавком продавщицу в белоснежной кружевной наколке на пышных волосах, Варвара приоткрыла сумку и поднесла её к лицу, словно что-то в ней искала.

– Эй, коротышки! По сторонам не глазеть, в рот ни крошки не брать, выбирать быстро и только самое вкусное! А теперь – в витрину, шагом марш! – шёпотом скомандовала «великанша».

Не успев опомниться, Васенька, Котя и Ля оказались под стеклом – в ароматном кондитерском царстве.

Перед тем, как отправиться

в кондитерскую, Варвара строго

напутствовала детей:

– Вы должны быть осторожными

и внимательными, карлики!

Вас никто не должен заметить.

Иначе вас схватят другие великаны,

очень жадные и очень злые, даже

жестокие. Тогда я не смогу вам

помочь, и вы больше никогда-никогда

не увидите своих родителей. Поняли?

Быстро-быстро хватайте то,

что я прикажу – и обратно в сумку.

Поняли?

Васенька, Котя и Ля торопливо кивали.

Ведь сегодня утром великанша Варвара

поведала им, что она могущественная госпожа огромного великанского города,

в который дети угодили из-за своего гадкого непослушания. И обещала, что очень скоро отпустит их по домам, но лишь после того, как они, в наказание за своё плохое поведение, немножко ей послужат: дети должны помочь госпоже Варваре собирать долги с тех её упрямых подданных, которые не желают платить дань своей могучей повелительнице.

Ранним вечером, пользуясь тем, что сестра Женька ушла на прогулку, Варвара поставила на дно чёрной сумки специальную чистую коробочку для «дани», торопливо оделась и выскочила из дому.

И сейчас, на прилавке кондитерской, малыши как раз проходили своё первое испытание.

Недолго думая, Васенька подхватил с тарелки липкий, облитый розовой глазурью эклер в гофрированной бумажке, Ля двумя руками аккуратно приподняла прелестную корзиночку с жёлтой кремовой розой, а Котя прижал к себе обёрнутого золотой фольгой шоколадного медвежонка. Р-раз! – и по Варвариной команде дети вернулись в сумку вместе со своей сладкой добычей.

– Хорошо, – одобрительно кивнула Варвара, – правильно! Аккуратно кладите всё

в коробочку, только не испачкайте: я грязного не ем!

Ещё несколько раз, по её приказу, дети отправлялись на прилавок – за пирожными и вафлями, за пастилой и мармеладом, за печеньем и конфетами.

Повертевшись у витрины минут двадцать, довольная госпожа Варвара важно удалилась, унося домой полную сумку всевозможных сластей.

Васенька, Котя и Ля пыхтели: они очень устали, ведь маленькие, с точки зрения великанши, пирожные и конфеты были для них огромными и страшно тяжёлыми. Дети сидели в сумке, среди пастилы и бисквитов, отщипывали от всего понемножечку, жевали и разговаривали.

– Как вы думаете, нас никто там не видел? – беспокоилась Ля.

– Меня – никто, – гордо кивал Котя: он больше всех боялся злых великанов, и теперь сиял от радости: наконец-то страшное испытание осталось позади! Эх, видел бы его сейчас папа! Теперь он ни за что не назвал бы своего сына зайчишкой-трусишкой.

– И меня – никто не видел… кажется, – подумав, согласилась Ля.

Лишь Васенька молчал. Он пытался понять: почему великанша Варвара собирает дань тайком? Если она госпожа целого великанского города – почему же у неё нет верных помощников: всяких там слуг и солдат, которые её защищают и велят всем её слушаться? Почему никто из подданных не приветствовал госпожу Варвару, когда она вошла в великанский магазин? Ведь в сказках и в кино народ всегда приветствует своих королей, королев и прочих повелителей. А госпожа – это, может быть, и не совсем королева, но явно что-то похожее.

Обо всём непонятном Васенька привык спрашивать у папы.

Он вынул из кармана Иркин мобильник и нажал кнопочку.

– Васенька? Это ты? – послышался радостный папин голос.

– Конечно, я! Скажи, пап: почему эта Варвара велела нам брать всё незаметно? Потихоньку?

– Что брать, сынок? Что?

– Ну… всякие там долги.

– Какие долги? – опешил папа. – У кого долги?

– У злых великанов, у подданных госпожи Варвары. Она велела забирать долги

у тех, кто не платит ей дань.

– Какие долги у злых великанов? – встрепенулся папа. – Какая дань? Господи…

Вы что, клянчите деньги на улице? Словно нищие?

Папу прошиб холодный пот. Он мигом представил своего любимого сына, такого маленького, испуганного, голодного и замёрзшего, в рваном тряпье выпрашивающего деньги у хмурых прохожих – и оцепенел от ужаса.

– Нет, пап, ты что? Мы не на улице, – смеясь, ответил Васенька. – Мы собирали дань в великанском магазине: прятали в сумку всякие пирожные и конфеты.

– Как?! – закричал папа. – Вы воруете?!

– Почему – воруем? – удивился Васенька.

– Потому что незаметно брать что-то в магазине и прятать в сумку – значит воровать, – грустно объяснил папа. – Сынок, скажи: где ты? Вас там обижают? Вас бьют и заставляют воровать? И как к тебе попал Ирин мобильник?

– Никак не попал, – ответил Васенька, – он мне просто был нужен, и я его попросил.

– У кого попросил? У Иры? Или у её друзей?

– Нет. У сумки попросил, – объяснил Васенька, – у кого ж ещё?

«Бред, – подумал папа. – Детей, наверно, пичкают какими-то сильнодействующими лекарствами, и они бредят. Их заставляют воровать и им мерещатся великаны».

– Может быть, тебе что-то там знакомо? – спросил папа. – Помнишь, Васенька, как я учил тебя запоминать дорогу? Подумай хорошенько, сынок! Может быть, ты узнал какие-нибудь улицы или дома?

– Нет, – сказал Васенька. – Разве ты не понимаешь, па? Это же великанский город!

А я в великанском городе раньше не был ни разу.

– Да-да, разумеется, – закивал папа, – великанский город, конечно… я понимаю…

Но Васенька было ясно, что папа в великанский город всё равно не верит.

И Васенька решил ему доказать – сфотографировать великанские вещи. А заодно и великаншу Варвару.

Пусть папа сам всё увидит!

 

На следующий день, утром, когда госпожа Варвара, прихватив чёрную сумку, опять отправилась собирать долги, Васенька стал поджидать удобного случая. И лишь только великанша выпустила детей на прилавок колбасного отдела, мальчик отбежал как можно дальше, на то место, откуда лицо великанши было видно целиком; спрятался за куском ветчины и несколько раз нажал на кнопочку мобильного телефона.

 

        Ирка начинает следствие.

Ирка теперь плохо спала по ночам – перед сном она всё жалела себя и тихонько плакала от обиды на родителей и на весь мир. А потом ей снились кошмары,

и в них каждый раз возникала мерзкая старуха, которая трясла ужасной чёрной сумкой и, гадко ухмыляясь, заталкивала в неё испуганных детей. Несчастные дети плакали, просились домой, кричали «Ира, помоги нам!»

А старуха щёлкала костяными пальцами и хохотала.

Каждый раз, просыпаясь от её зловещего смеха с быстро-быстро бьющимся сердцем, Ирка долго не могла успокоиться: лежала, таращилась в темноту и думала. И вскоре она поняла, что ей необходимо как можно скорее самой поговорить с братиком: может быть, именно ей удастся узнать у Васеньки что-нибудь важное.

А значит, придётся взять папин мобильник, ведь пропавший брат всегда звонил только папе.

Рано утром Ирка прокралась в коридор, вытащила мобильник из кармана папиного пальто и убежала в школу. С нетерпением ждала она звонка от братика, но звонка всё не было. Много раз на переменках девочка пыталась дозвониться на свой собственный номер, но никто ей не отвечал.

После уроков, сидя в школьной раздевалке, Ирка уныло жевала купленный

в столовке капустный пирожок. И вдруг раздался негромкий звук – трам-пам-пам! – папе пришло сообщение. На экранчике мобильного телефона появилось фото: это была какая-то старая тётка, некрасивая, но страшно знакомая.

Ну, конечно, конечно! Та старушка в сером пальто! Это же она!

Только какая-то не такая: лицо опухшее глаза злобно сощурены, щёки надуты и нос очень красный – от холода, наверное.

Ирка вновь попыталась дозвониться на свою пропавшую трубку, и теперь ей повезло – она услышала сонный Васенькин голос:

– Ну?

– Васёк? Это ты?

– Я, – недовольно буркнул Васенька, – чего ты, Ирка, спать мешаешь?

В сумке в это время был тихий час: Васенька дремал, лёжа на боку и подстелив под себя комбинезон; Ля сладко посапывала, накрывшись шубкой, а Котя всхлипывал

во сне и теребил белую курточку, подложенную под голову вместо подушки.

– Нашёл время спать – в середине дня, – фыркнула Ирка, – когда мы все тут с ног сбились тебя искать…

– А я не знаю, когда день – когда ночь. У нас тут всегда темно, – возразил Васенька.

Ирке стало не по себе. Она представила, как маленький братик сидит в каком-то тёмном-тёмном подвале, и чуть не расплакалась:

– Эй, слышишь? Тебе там страшно?

– Нет, – ответил братик, – не страшно. У меня тут друзья и фонарики.

– Вас хоть кормят?

– Мы сами себя кормим, – ответил Васенька.

– Чем?

– Чем захотим, тем и кормим.

Ирка ничего не поняла и расстроилась ещё больше.

– Васенька, а чью это фотку ты сейчас папе прислал?

– Это великанша, – протяжно зевнул братик. – Это мы у неё в чёрной сумке сидим…

Васенькин голос начал слабеть: видимо, у телефона кончалась зарядка.

– Васенька! Сейчас прервётся! Тебе нужно скорее зарядить телефон! Ты умеешь?

– Не-а, – ответил Васенька – и его голос пропал.

Дозвониться до братика больше не получалось.

Расстроенная Ирка поплелась домой, но по дороге вспомнила про фото великанши и глянула на него ещё разок. Теперь сомнений у Ирки не оставалось: это та самая разговорчивая старушка со двора.

Выходит, эта бабка знает, где пропавшие дети?!

Конечно, знает! Прикидывалась добренькой, расспрашивала о братике, а сама же, выходит, его и украла! Так, значит, и с чёрной сумкой – это тоже она ходила? Да-да, конечно, она – кто же ещё! А теперь нарочно сумку поменяла, чтобы улик не оставалось, хитренькая!

И ещё Ирка сообразила, что живёт эта бабка, скорее всего, где-нибудь неподалёку, раз всё время ходит через их двор.

Ирка решила следить за подозрительной старухой: спряталась возле гаражей,

за большим деревом, и прождала до темноты. В конце концов, шедшая с работы мама заметила свою промёрзшую дочку и загнала домой: не хватает, чтобы ещё и Ирка разболелась, когда у несчастной мамы и так всё из рук валится!

Ирка незаметно подложила мобильник в папин осенний сапог, будто папа сам его случайно выронил. В крайнем случае, подумают на кота. Конечно, признаться

в краже телефона и рассказать родителям о разговоре с Васенькой, было бы честнее… Но какая от всего этого польза, если ей всё равно никто не поверит?

Изворотливая старуха всё не шла у Ирки из головы. Девочка то и дело подбегала

к кухонному окну, смотрела на заснеженный двор: вдруг покажется знакомая сгорбленная фигура?

 

        Сладкая дань.

Теперь сияющая от счастья Варвара каждый раз возвращалась из магазина с полной сумкой «дани», а попросту говоря – всяческой вкуснятины. Чтобы Женька ничего

не заметила, младшая сестра прятала чёрную сумку в полиэтиленовый пакет.

Варвара бегала в магазины по нескольку раз в день, и в холодильнике у неё теснились теперь бесчисленные пирожные и глазированные сырки, стаканчики йогуртов, формочки с муссами и желе – и многое-многое другое.

Варвара была довольна и постоянно что-то жевала.

Зато у бедных детей болели руки и спины, ведь им приходилось таскать все эти тяжеленные десерты, взваливать на плечи скользкие сосиски, холоднющие куриные котлеты и ломтики ветчины больше их собственного роста.

А любимую копчёную колбасу великанши Васенька, Котя и Ля, все вместе, поднатужившись, подняли вчера с прилавка с большим трудом.

– Когда же вы нас отпустите, тётенька-великан? – спрашивали дети каждый раз, когда дома госпожа Варвара лезла в сумку за собранной «данью».

– Во-первых, не злите меня, коротышки: я вам не тётенька, а госпожа! – ворчала Варвара, обнюхивая вкусную добычу. – А во-вторых: вы ещё недостаточно для меня потрудились!

Ей ни разу не пришло в голову покормить детей или предложить им какую-нибудь помощь: о том, где они спят, что едят, что пьют, бессердечная «госпожа» даже

не задумывалась. Если бы не заботливая сумка, исполняющая все их желания, бедные дети давно бы заболели.

Впрочем, Варвару это не беспокоило. Каждый раз, спрятав в свой холодильник очередную порцию «дани», она запирала его дверцу на висячий замок, чтобы в её отсутствие Женьке не вздумалось сунуть туда свой любопытный нос. Нечего ей там делать: у сестры мамин старенький холодильник есть.

В конце концов, когда прятать бесплатные продукты стало уже некуда, Варвара отправилась за обновками в универмаг.

Для начала, она обзавелась там новыми бархатными тапками в мелкую клубничку, взамен старых, потрёпанных: один тапок стащил с полки Васенька, другой, поднатужившись, приподняли за концы Котя и Ля.

Потом Варвара заполучила красные кожаные перчатки с ажурным краешком, предмет её давних мечтаний; потом – расписанный клубниками шёлковый платок и алый-преалый шарф. И, вдобавок, новый розовый кошелёк с множеством удобных кармашков, который ей давно нравился.

Так, обходя отдел за отделом, Варвара вошла в очередную дверь – и тут голова её пошла кругом.

В витрине, на прилавке, на маленьком застеклённом стенде, на бархатных подставках и на посеребрённых слепых манекенах блестели, сияли и мерцали заманчивыми искорками всевозможные украшения: брошки, бусы, подвески

на цепочках, роскошные браслеты и ослепительные ожерелья.

Ах, волшебное царство, волшебное царство…

Глаза Варвары полыхнули жадным огнём. Она ревниво покосилась на молоденькую продавщицу: та ворковала, помогая выбрать серьги какой-то расфуфыренной пигалице.

Варвара протопала к витрине с ожерельями и выбрала самое большое, самое пёстрое, радужно-переливчатое, похожее на солнечную весеннюю капель.

Зажав сумку под мышкой, «великанша» ткнула в стекло пальцем:

– Эй, карлики! Достаньте мне вон то, видите? Самое блестящее, с каплями.

– Ой, дама, не трогайте витриночку, пожалуйста, – прокричала из-за прилавка продавщица, – от пальчиков потом пятнышки и очень некрасиво!

Варвара отошла. Но капельное ожерелье уже лежало в её сумке.

Теперь бы и уйти, но на глаза «великанше»

попалась пара серёг в виде больших

гранёных клубничин.

Алые серьги горели жаром!

– Вам нравятся? – перехватив хищный

Варварин взгляд, лукаво улыбнулась

продавщица. – Хотите примерить, дама?

Варвара кивнула. Продавщица услужливо

пододвинула зеркало и бережно извлекла

заветную серьгу из замшевой коробочки.

И вот уже в широком Варварином ухе алела и покачивалась прекрасная клубничная мечта. Варвара глядела на своё отражение – и не могла наглядеться: она не видела ни этого оттопыренного уха, ни торчащего из-под низко надвинутой шапки мясистого грозного носа со свекольным кончиком, ни отвислых щёк.

Её точно околдовал алый огонёк, порхающий на тонкой цепочке.

– Это золото? Это рубины? – прохрипела «великанша».

– Нет, ну что вы! Всего лишь позолоточка и богемское стекло, – ответила любезная продавщица, убирая серьгу в коробочку. – У нас здесь только бижутерия, дама. Настоящие рубинчики и золото в ювелирном отделе напротив.

Варвара кивнула, тревожным взглядом провожая украшение, отошла, склонилась над прилавком с заколками, что-то бормоча себе под нос... И через пару минут серьги-клубничины уже перекатывались по дну старой маминой сумки.

«Великанша» спешила домой.

Весь вечер Варвара вертелась у потускневшего бабушкиного трюмо, любуясь ожерельем и серьгами. А слова продавщицы никак не шли у неё из головы: «Всего лишь богемское стекло…» Но если обыкновенное цветное стекло сверкает так чудесно – каковы же тогда настоящие драгоценные камни?

Она решила завтра же увидеть всё своими глазами.

Всю ночь Варвара в нетерпении проворочалась на диване, а утром, едва лишь открылся универмаг, буквально ворвалась в ювелирный отдел.

Она озиралась, пыхтя от быстрой ходьбы, и громко шмыгала носом. Сначала ей показалось, что здесь нет ничего особенного – те же брошки, цепочки, колечки; лежат себе, поблёскивают.

Вчерашние бусы и ожерелья сверкали куда ярче!

Но когда Варвара склонилась над витриной и стала вглядываться в нежное сияние цветных камней, в звёздное искрение алмазов – она уже не могла оторваться. Она поняла вдруг, что хочет забрать себе всё-всё-всё: и эти зелено-зелёные изумруды, и эти небесно-синие сапфиры. И эти огненные рубины в золотой оправе.

Чтобы только ей – и больше никому.

Варвара металась от прилавка к прилавку, разглядывая украшения, размахивая руками и что-то бормоча.

– Вам помочь? – строго спросила пожилая продавщица: странная взъерошенная покупательница в криво застёгнутой шубе ей совсем не нравилась.

О, если бы продавщица знала, что в сумке у этой неопрятной особы уже лежат самые красивые, самые дорогие вещи из здешней ювелирной коллекции!

– Э-э-э… Колечко покажите вот, – буркнула Варвара, небрежно ткнув пальцем

в массивный золотой перстень с печаткой.

– Это мужское, – колючим взглядом осадила её продавщица, – и очень дорогое.

– Какая разница? – нахмурилась Варвара. – Может, я не себе беру?

Продавщица неохотно открыла прилавок, потянулась за перстнем – и на мгновение замерла: она вдруг ясно увидела крошечную девочку в пушистой шубке. Свесив ножки и чуть покачиваясь, девочка сидела на гладком янтарном браслете и что-то напевала. Продавщица быстро зажмурилась, а когда открыла глаза – никакой поющей девочки под стеклом уже не было.

Меж тем, неприятная посетительница спешила прочь, так и осмотрев выбранного перстня.

Несколько мгновений продавщица потерянно глядела ей вслед; потом заперла прилавок, крепко ущипнула себя за руку и поморщилась.

«Сплю я ещё, что ли? – недоумевала продавщица, потирая руку. – Надо сменщицу позвать и крепкого кофе срочно выпить!»

Взлетев по лестнице, Варвара дрожащей рукой тыкала ключ в замочную скважину, но никак не попадала и от этого жутко злилась: ей не терпелось попасть домой, чтобы потрогать награбленные сокровища.

Сбросив в прихожей шубу и даже не сняв шапки, «великанша» заперлась в своей комнате. Она алчно перебирала груду серёг, колец и брошек, рассматривая камни

на просвет и восхищённо присвистывая.

В дверь постучала Женька.

– Я занята! – рявкнула Варвара. – Не мешай мне со своими вечными глупостями!

Женька пробормотала что-то насчёт солнышка и утренней прогулки, но Варвара ей так и не ответила.

 

        Поиски старухи.

В пятницу Ирка решила прогулять школу.

В понедельник математичка обещала закатить контрольную по алгебре, тут

не прогуляешь. А вот пятница – самый подходящий денёк для прогула: расстроенным родителям сейчас дела нет до такой ерунды, как Иркина учёба, они наверняка ничего не заметят. А впереди выходные, и уж к понедельнику точно всё забудется.

Ирка оделась потеплее и с самого утра отправилась на поиски старухи.

День выдался чудесный – выбеленный городок сиял зимней чистотой, дорожки хрустели под ногами, точно крахмальные простыни. А каждый вдох вкусного, свежего воздуха катался на языке, словно шарик ванильного мороженого.

Запасы снега, который, не переставая, сыпал с самого понедельника, ночью вдруг кончились, и над пышно взбитыми сливочными шапками на деревьях и политыми молочной глазурью крышами вырвалось из-за облаков долгожданное солнышко.

Ирка очень-очень надеялась на удачу, и ей наконец-то повезло: бабка как раз шла навстречу.

Дело в том, что старушка Женька, которая обычно прогуливалась лишь ближе

к вечеру, накануне вовсе не выходила из дому из-за ужасной головной боли и теперь, привлечённая ярким солнышком, отправилась подышать с утра пораньше.

Ирка мигом нырнула за газетный киоск, пропустила бабку вперёд, а потом тихонько последовала за ней.

– Погоди-погоди, вредина, – бормотала Ирка, – скоро я всё-всё разузнаю про твои делишки!

Старушка Женька неторопливо прогуливалась по улицам, любуясь заснеженным миром, а Ирка думала, что преступница что-то разведывает и разнюхивает, готовя новые злодейства. Через час старушка устала, побрела обратно и, в конце концов, свернула с расчищенного дворником тротуара на узенькую-узенькую тропочку, вытоптанную в снежной целине двора. Она стала осторожно пробираться по ней

к самому дальнему подъезду.

Ирка быстро осмотрелась: теперь она знала, в каком дворе, и даже – в каком подъезде, обитает преступница. Сначала Ирка хотела припустить вслед за бабкой, чтобы подсмотреть и номер её квартиры, да тут заметила неподалёку двух своих одноклассников: долговязого Петьку по прозвищу Крюк и крепыша Серёгу Тюрина, которого, ясное дело, иначе как Тюря никто в школе не называл.

Мальчишки увлечённо обстреливали друг друга снежками.

«Тюря и Крюк! Попались, деточки-прогульщики!» – презрительно хмыкнула про себя Ирка, и в её голове созрел молниеносный план.

Она бросилась к облепленным снегом мальчишкам:

– Эй, хоббиты! Помогите, а?

Петька Крюк молча запустил в Ирку снежком, а Тюря с ясным взглядом поинтересовался:

– А что нам за это будет, Егорова? А?!

– Ну, ты даёшь, Тюря! Вы что, забыли, повелители двоек? У нас же контроша

по алгебре в понедельник, опять парой схлопочете по паре. А я гарантирую помощь и качественную информационную поддержку! – щедро предложила Ирка, кося глазом в сторону уходящей старухи: не упустить бы!

И, заметив явный интерес в глазах Тюрина, она спешно продолжила:

– Вон ту бабку видите? Забросайте её снежками, как бы случайно. Ну, очень надо, просто позарез! Только немного, легонечко так, без криминала! А уж я в долгу

не останусь.

Крюк хихикнул, Тюря важно кивнул, и через минуту два обалдуя с криками пронеслись через двор, вспахивая снег, точно взбесившиеся снеговики.

Настигнув жертву, они возобновили перестрелку, мигом закидали снежками старушку Женьку; напоследок, как бы нечаянно, пальнули пару раз и в подбегающую к ней Ирку – а потом с гиканьем скрылись за углом.

Выронив сумку, старушка Женька стояла в оцепенении. Шляпка её, сбитая точным Петькиным попаданием, валялась в сугробе, в коротких сапожках хлюпал быстро тающий снег. В этот-то ужасный миг и оказалась рядышком заботливая Ирка: и шляпочку подняла, и сумочку подала, и пальто отряхнула.

И взяв пострадавшую под руку, осторожно довела до подъезда.

– Давайте, бабушка, я вас до самой квартиры провожу, – ласковым голосом предложила Ирка, – а то вон у вас сапоги какие мокрые, можете на лестнице нечаянно поскользнуться и все ноги переломать!

Немного придя в себя, старушка Женька взглянула в Иркины глаза – и только теперь узнала ту грустную девочку, с которой недавно беседовала на скамейке.

– Да-да, спасибо, деточка, – охотно закивала старушка, – проводи меня, пожалуйста, а то у меня с перепугу голова немного кружится и ноги подкашиваются…

И вот Ирка уже была внутри бабкиной квартиры, и даже в самой её комнате.

Быстро скинув в прихожей свою обувь, не раздеваясь, а лишь расстегнув на куртке молнию, девочка спешно помогала пострадавшей развешивать для просушки серое пальто и устраивать у батареи вымокшие сапожки.

Украдкой осматриваясь, Ирка недоумевала: на комнату злодейки, похитительницы детей, комната старухи похожа не была. Кругом старые фотографии – в альбомах,

в рамочках и на подставках: взрослые, детские, семейные. На окнах – цветы

в глиняных горшках, на полках – книжки, очень много книжек, целые стопки. Старенькие занавески, старый линялый абажур с осыпавшейся бисерной бахромой, вытертый коврик у дверей, продавленный столетний диван…

На шкафу домики выстроились рядами – бумажные, картонные…

Целый городок.

– Это я мастерю, деточка, – объяснила хозяйка,

перехватив Женькин любопытный взгляд.

– Домики клеить – это с детства моё самое

любимое занятие. А тебя я сейчас чайком

напою! С вареньицем, со сливовым!

Только что-то мне всё ещё не по себе,

так уж ты сходи на кухоньку, поставь

чайник, пожалуйста, пока я тут прилягу

на минуточку.

Ирка вышла, затворила дверь,

прислушалась: в квартире стояла тишина.

Широкий коридор поворачивал за угол,

а рядом была ещё одна комната, плотно закрытая.

Ирка юркнула в кухню – кухня тоже оказалась просторной. Вдоль левой стены стояло сразу два холодильника: один совсем древний, пожелтевший, царапанный, маленький; другой, тот, что побольше и поновее, был почему-то заперт на висячий замок.

Никогда раньше Ирка запертых холодильников не встречала.

А может это и не холодильник вовсе?

Девочка вздрогнула, и ей стало до того жутко – ну просто до ледяных мурашек: вспомнились кровавые детективы про маньяков и всякие кино-кошмарики.

Она подёргала замок, негромко позвала: «Васёк! Васенька! Ты тут?»

Но изнутри никто не отозвался. То и дело оглядываясь на подозрительный холодильник, Ирка поставила на огонь чайник со свистком и выскользнула

в коридор.

Дверь второй комнаты теперь оказалось приоткрытой, за ней слышались шаги и неясный шорох. Девочка подкралась, заглянула в щель и едва не вскрикнула: старуха, бодрая, ожившая и теперь уже полностью переодетая, торопливо сновала

по комнате, шлёпая по ковру бархатными тапками – она явно куда-то спешила. Подбежав к зеркалу, старуха густо накрасила губы розовой помадой, облизнулась, повязала на шею алый шёлковый шарф и вдела в уши нелепые серьги-клубничины, так огненно сверкнувшие, что Ирка аж зажмурилась. Полюбовавшись своим отражением, расфуфыренная бабка схватила с дивана сумку – чёрную сумку! – ткнула в неё сильно покрасневший от суеты нос и громко спросила кого-то:

– Ну как, готовы, карлики?

Никто ей не ответил – ведь старуха была в комнате одна.

«Наверно, у неё в сумке мобильник! – сообразила Ирка. – Это она с сообщниками переговаривается, преступница! Карлики?! Уж не она ли – та самая великанша

с дурацким именем, о которой спрашивал папа?»

Старуха защёлкнула сумку, поставила её возле зеркала и, нахлобучив меховую шапку до самых бровей, внезапно метнулась к дверям.

Ирка едва успела отскочить за угол.

Бабка выбежала в прихожую, стала натягивать другие сапоги – высокие,

с каблуками; потом надевать кудрявую шубу. Ирка поразилась быстроте и энергичности её движений, а больше всего – внезапно преобразившемуся лицу хозяйки дома: это лицо точно стало вдруг полнее, здоровее, румянее.

А нос, вообще, казался теперь ярко малиновым.

«Вот гадкая притворщица! – вскипела Ирка. – Бедненькой-добренькой прикидывалась, «ах-ох»! «Головка кружится», «ноги не идут», ага! Вон как распрыгалась – и голова на месте, и горбиться перестала, и накрасилась,

и на каблучищах летает, как топ-модель по подиуму! Наверно, она меня узнала и нарочно на кухню отослала, чтобы смыться отсюда потихоньку! Ой, а вдруг она меня сейчас тут запрёт и побежит за сообщниками?»

Старуха отперла входную дверь, и Ирка не на шутку испугалась: она уже готова была выскочить из своего укрытия, а там – будь что будет, лишь бы убежать! Но, на её счастье, старуха замерла возле слегка приоткрытой двери, прислушиваясь и точно опасаясь чего-то, а потом вернулась в комнату. Не раздумывая, Ирка на цыпочках пронеслась через прихожую, нашарила под вешалкой свою обувь и выскочила

на лестницу.

Притаившись этажом выше, она наблюдала, как преступница поворачивает ключ

в замке и спускается по ступенькам.

В руках старуха цепко держала чёрную сумку.

Ирка выждала, пока злодейка скроется из виду, наспех обулась – и бросилась следом.

 

        Сокровище.

Сумка покачивалась на локте бодро шагающей Варвары, а дети, уже привыкшие

к качке, слегка подпрыгивали внутри и громко спорили.

– Никакая это не дань! – твердил Васенька.

– Не дань, а что? Что тогда? Великанша сказала, что дань, – возражала Ля.

– Она так сказала, – вторил Котя.

– Мало ли, что она сказала! Это не дань! – кричал Васенька. – Так мой папа говорит, а он всё знает!

– А что это тогда? Что? – сердито махала ручками Ля.

– Что? – вторил Котя.

– А то! Это что-то плохое, – отвечал Васенька. – Так папа сказал.

– Ничего не плохое! Соберём дань и пойдём домой, – уверяла его Ля, – так великанша обещала.

– Пойдём домой, – вторил Котя, – она обещала!

– А я ей не верю, – упирался Васенька, – великанша плохая: она всех обманывает и нас обманет. Папа сказал, что брать в магазине без спросу – это воровать. Мы как воры стали из-за этой великанши! А воров сажают в тюрьму, за решётку! В клетку!

В зоопарке видели?

Дети притихли.

Тем временем Варвара осторожно поднялась по скользким гранитным ступеням, важно прошествовала между двух зевающих мраморным львов в высоких снежных шапках и потянула на себя старинную дверную ручку с отполированными сотнями пальцев бронзовыми шишечками.

 

 

 

 

Притаившись сбоку от старинной лестницы, Ирка с удивлением наблюдала, как старуха входит в городской музей.

«Сюда-то ей зачем? – ломала голову девочка. – Неужели, она теперь музей грабить собралась?»

Ирка следом взбежала по лестнице, заняла очередь в кассу, и, стараясь не попасться преступнице на глаза, проворно сдала свою куртку в гардероб. Так что, когда старуха наконец-то вошла в первый музейный зал, Ирка уже поджидала её там, укрывшись за огромным щитом могучего каменного богатыря.

Варвара шла быстро, очень быстро, всё убыстряя и убыстряя шаги – так не терпелось ей попасть в заветный зальчик, в тот самый зальчик, в котором провела она столько часов далёкого детства, который долго снился ей по ночам и в котором мечтала она когда-то остаться навсегда. Окончив школу, Варвара пыталась даже устроиться

в музей на работу, надеясь, что именно ей доверят быть смотрительницей этого чудесного зала.

Но Варвару на работу не взяли.

С тех пор потянулась длинная вереница дней, сложившихся в годы, но обиженная Варвара в музей больше не ходила. И вот теперь летела она по давно забытым галереям, минуя лестницы и комнаты – вперёд, вперёд!

«А вдруг там будет закрыто?» – волновалась торопливая посетительница.

Но он оказался открытым – маленький зал из зелёного малахита.

Всё те же зелёные шёлковые шторы у дверей, всё те же гладкие узорчатые колонны поддерживают расписной потолок, всё те же зеркала в витых золочёных рамах ловят хрустальные искорки, летящие с дрожащих подвесок бронзовой люстры.

А между зеркалами – обожаемая витрина.

С замиранием сердца Варвара приблизилась к ней…

Вот оно, вот!

Под стеклом, на тёмном зелёном бархате,

стояли вещицы тончайшей выделки:

крошечная золотая карета с изумрудными

окошками; столик с рубиновой столешницей,

а к нему – четыре креслица затейливого

серебряного кружева; кораблик

с перламутровыми парусами и задумчивой

русалкой на носу; поднос с чайным

сервизом, до того малюсеньким,

что воспользоваться им могли лишь

сказочные гномы.

А ещё – изумительной работы зеркальца,

шкатулки и пудреницы.

Но среди всех этих ювелирных чудес

Варвара видела лишь одно – миниатюрный

букет из драгоценных каменьев: жемчужные

ромашки, сапфировые колокольчики,

гибкие золотые колоски и листики, искрящиеся алмазной крошкой...

И среди них – пылающая рубиновая клубничина.

Сокровище, настоящее сокровище!

О нём днями и ночами мечтала когда-то Варвара, и теперь это сокровище должно наконец-то принадлежать ей, только ей!

– Правда, удивительно?

Варвара вздрогнула и оглянулась: к ней подходила музейная смотрительница, пожилая женщина в синем платье с кружевным воротничком.

– Вижу, дама, что и вам нравится, – продолжала смотрительница, любовно оглядывая витрину. – Знаете, я ведь специально сюда, в музей, работать пошла, чтобы каждый день этой красотой любоваться…

Сердце Варвары ревниво дрогнуло.

– Меня Марь Сергевна зовут, я здесь уж четверть века служу. Сюда все приходят –

и детишки, и взрослые, – ворковала смотрительница, – учителя школьников целыми группами водят, чтобы с детства учились мастерство понимать. Спасибо тем умельцам, что оставили людям такую красоту!

Марья Сергеевна улыбнулась и ласково взглянула в глаза Варваре:

– Ну, смотрите, смотрите, дама, любуйтесь – не буду вам мешать!

Смотрительница деликатно отошла.

– Ну, наконец-то отстала, болтливая бабка! – проворчала Варвара. – Нужна мне её болтовня, как же!

Варвара распахнула сумку и не глядя скомандовала:

– Эй, карлики! За дело! На витрину, шагом марш! Быстро!

Ирка кралась вслед за старухой до самого малахитового зала. Увидев, как бабка замерла возле подсвеченной витрины с ювелирными миниатюрами, Ирка юркнула за колонну и затаилась. Она с нетерпением ждала, что же будет дальше, но старуха точно приросла к месту. Непонятно было, что она задумала и что ей, вообще, здесь нужно.

Ирка наблюдала.

Оказавшись на витрине, Ля, Котя и Васенька восхищённо озирались: такой большой нарядный зал! Столько сверкания, столько света!

Новое место на магазин похоже не было.

Напрасно Варвара скребла ногтем по стеклу, пыталась привлечь внимание детей: они её знаков не замечали.

– Тут красиво! – сказала Ля, залюбовавшись зелёным блеском малахита и сиянием огромной хрустальной люстры под великанским потолком.

И тут малышка повернулась и обнаружила рядом с собой стол, креслица и золотую карету.

– Мальчики! Смотрите! Так это же всё для нас! – закричала Ля, удобно устраиваясь

в плетёном креслице. – Какие чудесные подарки мы получили от великанши!

Котя тоже уселся в кресло, но неугомонная Ля уже вскочила: ей не терпелось сразу же осмотреть и карету.

Котя бросился следом.

– Васенька, иди к нам! – звали они изнутри. – Тут здорово: тут скамеечки и зелёненькие окошечки!

Но Васенька их не слушал: он внимательно разглядывал серебряный парусник.

Он помнил, что уже видел однажды корабль с такими парусами, сделанными

из переливчатой ракушки. Только этот корабль большой, гораздо больше Васеньки! А тот кораблик был совсем малюсенький, и стоял он под стеклом, в музее, куда перед самым новым годом водил Васеньку его папа.

Васенька посмотрел налево, на ажурную серебряную мебель. Потом посмотрел направо, на поднос с золотым чайником и фарфоровыми чашками. Всё это было ему знакомо, только теперь почему-то стало очень большим. И этот великанский зелёный зал тоже напоминал тот, в котором ещё недавно, взявшись за руки, радостно прогуливались Васенька и его папа.

А потом Васенька вдруг увидел Ирку.

Ирка стояла в великанском зале, возле великанской каменной колонны.

И сама Ирка тоже была огромная!

Неужели, неужели, его сестра Ирка стала вдруг великаншей, как и эта противная Варвара?

Или... или…

Догадка была ужасной!

– Она нас превратила! – закричал Васенька; он кричал так громко, что испуганные Котя и Ля буквально кубарем скатились по ступенечкам золотой кареты. – Она нас превратила! Понимаете? Она не великанша! Это мы… это нас она сделала малявками!

Варвару вконец разозлило, что дети не обращают на неё никакого внимания, и она вернула их обратно.

– Эй, карлики! – шипела Варвара, поднеся открытую сумку к самому лицу. – Нечего таращиться по сторонам! Вы должны сейчас же принести мне тот красивый букетик из цветных стёклышек. Вон тот, видите? А не будете слушаться – останетесь в этой сумке навсегда!

– Мы не будем тебя слушаться! – закричал Васенька. – Не будем! Ты никакая

не правительница! Ты врунья! И ты не великанша! Мы всё поняли: это мы стали маленькими! Зачем ты превратила нас в малявок?

– Эти карлики совершенно отбились от рук, – возмущённо фыркнула Варвара, и вновь угрожающе зашептала: – Да, я не великанша, да. Зато вы теперь – самые настоящие карлики. Не будете слушаться – так карликами навсегда и останетесь!

– Мы не будем для тебя воровать! – решительно заявили Котя и Ля. – Мы не хотим сидеть в клетке!

– А ну, на витрину, за букетом, быстро! – почти в голос рявкнула Варвара, но, спохватившись, зажала ладонью рот.

Она покосилась на смотрительницу: та с кем-то беседовала в сторонке и, похоже, ничего не заметила.

Едва лишь дети вновь оказались на витрине, Васенька подбежал к стеклу и, что есть сил, заколотил по нему кулачками:

– Ирка! Ирка! Я тут! Смотри – это я! Ирка!

Но огромная Варвара теперь загораживала от него сестру. Ирка стояла далеко,

а Васенька был таким маленьким, что девочка его не слышала.

Зато Варвара была близко: почти прижав побагровевшее лицо к витрине, она указывала толстым, как бревно, пальцем на заветное украшение. Выпученные глаза Варвары горели жадным огнём, губы дрожали от бешенства. Испуганная Ля попятилась от великанши, налетела спиной на драгоценный букет, оцарапала руку и зацепилась рукавом своей пушистой шубки за острый завиток золотого листка. Ля отчаянно вскрикнула, Васенька и Котя бросились ей помогать, да было поздно: проворная Варвара уже вернула детей в сумку вместе с прицепившимся к девочке сокровищем.

 

        Невидимки.

Ирка следила за старухой до самого вечера. Но после музея подозрительная бабка, как ни в чём не бывало, вернулась в свою квартиру и больше не выходила.

В конце концов, так ничего и не разведав, страшно усталая и голодная, Ирка отправилась домой.

Она не знала, как действовать дальше. Сначала хотела рассказать всё родителям, но испугалась, что те опять не поверят, да ещё и рассердятся, узнав о затеянной ею снежной перестрелке и о слежке за незнакомой пенсионеркой.

Тут Ирка и вспомнила о других родителях: о папе мальчика Коти и маме девочки Лили.

Вот они-то уж точно её выслушают!

Ирка созвонилась с Котиным папой, потом – с Лилиной мамой, и они договорились встретиться утром.

Никто из них и представить себе не мог, что в это позднее вечернее время…

В это позднее вечернее время следователь Кирпиченков не отдыхал у себя дома, лёжа на диване перед телевизором, как большинство жителей уставшего городка.

Следователь изучал место нового преступления.

Сегодня днём из малахитового зала городского музея неизвестные злоумышленники похитили экспонат семнадцатого века, бесценное ювелирное украшение.

И похищение это было более чем странным: из запертой витрины, под самым носом у заслуженной смотрительницы Марьи Сергеевны, ни на минуту не покидавшей зал. Ни отпечатков, ни следов взлома – ничего…

Следователь ломал голову над этой загадкой, припоминая, что в последние дни

в милицию поступали многочисленные заявления о кражах. Сегодня, таким же таинственным образом, был ограблен ювелирный отдел универмага: драгоценности исчезли среди бела дня, из-под замка, в присутствии продавщицы, и никто ничего подозрительного не заметил.

Недосчитались товаров и в других отделах.

На странные мелкие кражи в последнее время жаловались кондитерские, продовольственные магазины, булочные.

Похоже, в городе орудовал преступник-невидимка.

Или даже – целая невидимая банда.

Утром, едва выглянуло солнышко, Ирка уже сидела за столиком в том самом маленьком кафе «Василёк», в которое частенько забегала с подружками после уроков, чтобы выпить вкуснейшего молочного коктейля со слоёными пирожными.

Но сейчас ей было не до пирожных: беспокойно вертя ложечкой в кофейной чашке, Ирка торопливо рассказывала о старухе, о её запертом холодильнике, о таинственной прогулке по музею, а Котин папа и Лилина мама слушали, затаив дыхание.

– Мы идём в милицию! – решительно заявили взрослые, едва лишь Ирка закончила свой рассказ. – Пусть эту лживую старуху с запертым холодильником немедленно арестуют и хорошенечко допросят!

Тем же утром в кабинете милицейского начальника собрались все следователи. Обсуждались последние происшествия – пропажа детей, кражи в магазинах и вчерашнее ограбление музея.

Версий выдвигалось множество. Наконец вспомнили и о неуловимой старухе

с чёрной сумкой, следов которой так и не удалось отыскать. Тут-то как раз и позвонил дежурный: он доложил о приходе трёх очень настойчивых посетителей.

Ирка страшно волновалась: она боялась, что в милиции над ней станут смеяться, но следователи выслушали её рассказ о старухе очень внимательно, особенно – обо всём, что происходило вчера в городском музее. Похоже, неизвестная особа

с чёрной сумкой была замешана не только в похищении детей, но и в музейной краже.

На квартиру старухи была срочно отправлена оперативная группа. Ирку милиционеры взяли с собой, для опознания подозреваемой.

На длинный тревожный милицейский звонок к двери прошаркала старушка: отперла, отступила немного испуганно, но любезно пригласила войти. Увидев Ирку, бросилась ей навстречу, взяла за руку, радостно заулыбалась:

– Почему же ты, деточка вчера убежала, так чаю с вареньицем и не попила?

Чаю? С вареньицем?! Ирка задрожала от негодования: вот хитрющая, как же ловко она хорошей прикидывается! Шаркает, горбится, точно и не носилась вчера

по музейным залам на высоченных каблучищах, да так, что Ирке за ней и не угнаться было!

– Это она, та самая хитрая бабка! – закричала Ирка, указывая на старушку. – Опять добренькую изображает, как актриса! А спросите-ка у неё, куда она дела украденных детей? Притворщица, притворщица!

Старушка выпустила Иркину руку и взглянула на девочку с недоумением.

В квартире устроили обыск, но ни детей, ни музейного экспоната, ни чёрной сумки не нашли. Зато в одной из комнат обнаружили похищенные из универмага ювелирные украшения, а запертый холодильник на кухне оказался битком набит надкусанными пирожными и недоеденными десертами.

Старушка лишь охала и вздыхала, хватаясь за сердце. Она уверяла, что видит всё это в первый раз и что комната и холодильник принадлежат не ей, а её младшей сестрёнке Варе, и Варя очень хорошая, только немножко избалованная, и она уж точно не могла сделать ничего плохого.

Но никакой «сестрёнки Вари» в квартире не оказалось…

Старушку увезли в милицию для допроса, а в квартире оставили засаду из двух милиционеров: на случай, если упомянутая «сестрёнка» вдруг заявится.

 

        Две сестры.

Всю ночь после посещения музея Варвара наслаждалась своим сокровищем.

Она не могла ни есть, ни спать: вертела букетик, светила на него лампой, любуясь звёздным искрением алмазов; смотрела на свет, примеряла к одежде, к своим тусклым волосам.

А потом ей стало страшно: вдруг это сокровище у неё украдут какие-нибудь злодеи? Теперь людей развелось бессовестных – хоть пруд пруди!

Да и прочим драгоценностям не пристало валяться в ящике стола: что, если Женька сунет туда свой длинный нос? Увидит, начнёт расспрашивать, так и до своей пропавшей сумки докопаться может.

Ценности нужно было срочно спрятать.

С утра пораньше помчалась Варвара по магазинам – искать надёжный сейф для своих богатств. А чёрную сумку прихватила с собой, положив в неё на всякий случай и заветный букетик. Ведь кто эту Женьку знает? Тихоней прикидывается, а сама, наверно, давным-давно ключ от Варвариной двери сделала, чтобы тайком в её вещах рыться. Сама Варвара на Женькином месте обязательно бы так поступила, но Женька свою дверь никогда не запирала. Да и ничего интересного в её комнатушке не было – книжки, фотки да разноцветные домики, которые непутёвая сестрица целыми днями мастерила из бумаги и дешёвого картона.

Короче, сплошной хлам.

Варвара проб`егала по магазинам до самого обеда, но сейф так и не выбрала: одни казались ей недостаточно надёжными, другие – чересчур дорогими.

Эх, жаль, что карлики не могли стащить для неё сейф!

Да ведь целый сейф в сумке не спрячешь…

Злая и усталая, Варвара неслась домой – торопилась, поскальзывалась. С разбегу налетела она на какую-то девчонку, пискнувшую от испуга, – и рявкнула:

– Брысь! Нечего у взрослых под ногами путаться. До чего молодёжь пошла бесстыжая, бессовестная! Нипочём дорогу не уступят, никакого к старшим уважения!

Она отпихнула девчонку – и затопала дальше.

Ирка шла из отделения милиции очень грустная.

Казалось бы, радоваться надо: бабку арестовали и теперь допрашивают, а значит, скоро узнают, где находится Васенька и другие пропавшие дети.

Так-то оно так, но…

Ирка вспоминала печальные старухины глаза. И как та ласково пожала Иркину руку, когда встречала в прихожей, и смешное слово «вареньице»…

Неужели один и тот же человек может казаться добрым, искренним, честным – а на самом деле быть таким лживым? Неужели это возможно? Или же старушка говорила правду и она ни в чём не виновата?

Ирка старалась убедить себя, что поступила правильно, что старуха – обманщица, преступница и воровка. Но на сердце у неё всё равно было тяжело.

Она плелась, уныло глядя себе под ноги – и вдруг наткнулась на какую-то тётку. Тётка раскричалась, оттолкнула девочку с дороги так злобно, что та с трудом удержалась на ногах. Ирка обернулась, чтобы показать противной тётке язык – и остолбенела: это же была та самая вчерашняя бабка в кудрявой шубе и высоких сапогах!

Та самая, за которой следила Ирка в музее.

Кто же тогда сидит сейчас на допросе в милиции?

Совершенно сбитая с толку, Ирка бросилась за своей обидчицей. Та топала, яростно размахивая чёрной сумкой и всё ещё возмущённо фыркая. Вот она перебежала улицу, вот свернула в переулок, вот наискось промчалась по знакомому двору и рывком распахнула дверь дальнего подъезда…

Сомнений не было: она направлялась в ту самую квартиру.

Варвара влетела в прихожую и только-то собиралась хлопнуть дверью – нарочно посильнее, погромче, назло Женьке, которая от громких звуков всегда вздрагивает – как вдруг на пороге появилась девчонка. Та самая противная девчонка, на которую Варвара недавно наткнулась на улице и из-за которой чуть не сломала каблук.

– А-а-а! Так ты за мной следишь, гадкая девчонка? – разъярилась Варвара.

– Ну, погоди, сейчас я тебя в милицию отправлю!

Но девчонка не испугалась. Она сама стала звать:

– Милиция! Сюда! Сюда!

И в дверях Женькиной комнаты действительно показался самый настоящий милиционер.

А другой – выбежал прямо из кухни.

– Арестуйте её! – кричала девчонка, указывая на Варвару. – Это она музей ограбила! Она! Я её узнала!

И остолбеневшую Варвару немедленно доставили в милицию.

Следователь Кирпиченков удивлённо переводил взгляд с одной сестры на другую. Ирка тоже растерянно смотрела на сестёр-старушек: они были похожи, как две капли воды.

Правда, у худенькой сутулой Женьки лицо было узенькое, грустное и доброе,

а у Варвары – толстое, красное и злое.

– Мы близняшки, – сказала старушка Женька. – Правда, Варя родилась чуть-чуть позже.

Следователь Кирпиченков строго взглянул на Варвару:

– Значит, это вы, гражданка, подозреваетесь в кражах: в похищении детей и ограблении музея. Именно в вашей комнате обнаружены украденные драгоценности.

– А я тут ни при чём! – нагло заявила Варвара. – Это всё она!

Варвара указывала на Женьку.

– Варя? Как ты можешь? – отпрянула старушка Женька. – Ведь это неправда…

В глазах у старшей сестры блеснули слёзы.

– Нет, правда! – упорствовала Варвара, наступая на Женьку и размахивая чёрной сумкой. – Скажи, чья это сумка?

– Моя. Моя сумка, – тихо ответила Женька – и сникла.

А Варвара кричала, обернувшись к следователю:

– Видите? Она же во всём созналась! Это всё её проклятая сумка, гражданин следователь! Она и детей украла, и всё остальное! Вот она, главная улика!

Варвара протянула Кирпиченкову Женькину чёрную сумку.

Начали осмотр сумки: сначала на белый свет был извлечён прелестный крошечный букетик, драгоценный музейный экспонат – а потом…

Потом, не веря своим глазам, следователь осторожно вынул из сумки и поставил

на свой рабочий стол трёх крошечных живых человечков.

– Вот, вот, видите? – торжествовала Варвара. – Что я говорила?

Мгновение Ирка разглядывала человечков молча, а потом закричала:

– Васенька!

– Не ори, Ирка, – сказал Васенька, – оглохнуть можно.

Тоненький голосок его был еле слышен.

– Ва… Вась… Но почему же ты такой маленький?

– Это всё из-за Зеркальной тётеньки, – ответил Васенька. – А ещё, Ирка – это из-за тебя.

 

        Зеркальная женщина.

Напрасно Котя и Васенька старались, спешили там, в музее – отцепить рукав Ля

от золотого завитка мальчики так и не успели: жадная Варвара оказалась проворнее.

Возвращённые в сумку вместе с похищенным букетом, дети совсем растерялись.

– Мы украли сокровище! – закричал Васенька. – Как разбойники, как пираты какие-нибудь!

– Но мы же не виноваты, – бормотала Ля, зализывая царапину на руке. – Всё вышло нечаянно…

– Нас посадят в тюрьму? – захныкал Котя. – А я хотел к маме…

Дети приуныли. Они сидели на дне сумки, прыгающей в огромной Варвариной ручище, точно автобус на ухабах, и думали.

Наконец, Васенька заявил:

– Я понял. Это колдовство. Просто так дети не могут стать такими малявками! Давайте обыщем эту сумку хорошенько – вдруг найдём в ней что-нибудь волшебное?

– Но ты же говорил, что ничего волшебного на свете не бывает? – недоумевала Ля.

– Говорил-говорил… Мало ли, что я раньше говорил…

И дома, как только Варвара забрала украденную драгоценность и защёлкнула

на сумке замок, дети сразу же начали поиски. Котя светил фонариком, а Васенька и Ля осматривали и ощупывали подкладку: заглядывали в каждый шов, в каждую складку, расковыривали каждую дырочку.

Первым делом, Васенька предложил осмотреть тот тряпочный «балкончик», который давно привлекал его внимание. Ведь на самом деле это был, конечно,

не балкончик, а обыкновенный карман. Мальчики подсадили Ля, она ловко ухватилась за отвисшую серединку кармана, оттянула вдетую в его край двойную резинку – резинка подбросила девочку и она мигом оказалась внутри.

Но в кармане нашлась лишь заколка-невидимка, тряпичная пыль да старая-старая костяная расчёска: за несколько её чудом уцелевших зубчиков зацепился чей-то длинный золотистый волос.

Ля спустилась вниз, и дети продолжили поиски. Вскоре девочка нащупала в складке ткани чёрную пуговицу. Наверно, для обыкновенных больших людей эта пуговичка была совсем малюсенькой, неприметной.

Но крошечным детям она казалась не меньше блюдца.

– Интересно, зачем тут эта пуговища? – удивилась Ля.

На пуговицу была накинута петля. Дети сняли её – и открылся проход в потайной карманчик, надёжно спрятанный от любопытных глаз в жёстком уголке сумки.

В кармашке лежала плоская круглая коробка из перламутра.

– На ракушку похожа, – сказала Ля. – Интересно, а она открывается?

Васенька выкатил коробку из узкого кармана, внимательно осмотрел её замок и нажал на кнопку. Скрипнув, замок открылся, и дети подняли крышку.

Из коробки взвилось сладко пахнущее облачко пудры, а в крышке оказалось осыпанное розовой пыльцой зеркало.

– Я знаю – это пудреница! – догадалась Ля. – У моей мамы такая есть, только у неё маленькая, а не такая громадина, как целый таз. И мамина сделана не из ракушки,

а из настоящей пластмассы.

Ля протёрла зеркало своим носовым платком –

и отскочила: из зеркала на неё смотрела красивая

и очень грустная женщина с золотистыми волосами.

– Не бойтесь, дети, – сказала Зеркальная Женщина, –

я всего лишь отражение.

– Чьё отражение? И зачем ты тут? – спросил Васенька.

– Я здесь всегда, – сказала Зеркальная Женщина,

– это моя пудреница и моя сумка. Когда-то я была

мамой двух дочек-близнецов, Жени и Вари…

– Так великанша Варвара – твоя дочка? – закричала Ля.

– Но ты же такая молодая и такая красивая! А Варвара старая, жадная и злая!

– Да, девочка, – кивнула Зеркальная Женщина, – Варвара моя дочка. Я умерла давно, но моё отражение осталось здесь навсегда. Раньше, когда я была жива, я часто-часто гляделась в это зеркальце и думала о своих дочерях. За Женю я не очень боялась: она немного рассеянная, но скромная и честная, у неё доброе сердце. А вот Варя… Варя всегда заботилась только о себе, она так и не научилась думать о других. А ведь таким людям нелегко живётся: в конце концов они всегда остаются совсем одни…

И я старалась взглядом удержать в этом зеркальце всю мою материнскую любовь и заботу, чтобы даже тогда, когда меня не станет на белом свете, зеркало охраняло мою несчастную Варю и могло уберечь её от плохих поступков. Но, похоже, у меня так ничего и не вышло…

– Не вышло, – кивнул Васенька, – твоя Варвара врёт! И она велела нам воровать!

– Нас теперь посадят в клетку, – добавил Котя, – а я хочу домой!

Зеркальная Женщина тяжело вздохнула.

– Скажи, тётенька-зеркало, а почему мы стали малюсенькими? – спросила Ля.

– И почему мы попали в твою сумку?

Женщина-отражение улыбнулась:

– Когда-то я пыталась помочь только своей нескладной избалованной дочке.

Я втайне надеялась, что ради неё это зеркальце сделается волшебным. Так и оказалось: как видите, зеркальце исполняет её желания. Только пользы ей это

не принесло… Но я и представить себе не могла, что моё зеркальце станет волшебным и для других детей, нуждающихся в помощи и заботе! Оказалось, что моя любовь служит защитой обиженным и несчастным. Помните, как вы оказались в сумке?

– Да, – кивнул Васенька, – я не слушался сестру Ирку!

– А я не слушалась маму, – виновато вздохнула Ля.

– А я струсил, – признался Котя. – Я очень боялся сам ехать с горки…

– Так-то – так, – согласилась Зеркальная Женщина, – но ведь было ещё кое-что важное. Что вам сказали тогда ваши родные?

Дети задумались, начали вспоминать.

– Мама… моя мама сказала, что ей не нужна такая непослушная дочка, – всхлипнула Ля.

– А папа сказал.., – Котя запнулся и густо покраснел. – Папа сказал, что такой зайчишка-трусишка – ему не сын!

– Ирка просто велела мне исчезнуть, – буркнул Васенька, – я её очень здорово разозлил…

Зеркальная Женщина виновато взглянула на детей:

– Вот видите? Они от вас отказались, и вы мигом очутились в моей сумке как никому не нужные дети. Так моё волшебное зеркальце попыталось вас защитить, ведь здесь, в этой сумке, вас никто никогда не обидит, и вы можете получить всё, что пожелаете.

– Только не самолёт, – проворчал Васенька, – с самолётом не получилось…

Зеркальная Женщина рассмеялась:

– Да, самолёт в сумку не влезет! Только, если игрушечный…

– А как же Варвара? – спохватилась Ля. – От неё-то сумка нас не защищает! А мы больше не хотим воровать для великанши!

Васенька, Котя и Ля переглянулись:

– Как нам спастись от Варвары? Как опять стать большими? Мы очень-очень хотим домой! Скажи, тётенька – как?!

Но этого Зеркальная Женщина не знала…

 

        Чудеса в милиции.

Все, собравшиеся в кабинете следователя Кирпиченкова, никак не могли прийти

в себя от изумления: пропавшие дети были наконец-то найдены, но они превратились в сказочных лилипутов!

Прибежали из института папа и мама мальчика Кости; примчалась молоденькая мама девочки Лили, а следом за ней – запыхавшиеся Лилины бабушка и дедушка.

Приехали с работы и Васенькины родители.

Растерянно глядели взрослые на своих крошечных детей.

– Это всё она, Женька, – твердила Варвара, – это всё её чёртова сумка наколдовала! А я тут ни при чём!

– Варя, как ты можешь? – собравшись с силами, прошептала старшая сестра.

– Как тебе не стыдно?

– Это тебе должно быть стыдно! – завопила Варвара. – Ведьма, ведьма!

– Тихо! – одёрнул её следователь Кирпиченков – и обратился к расстроенным родителям: – Нам нужно решить, как поступить с уменьшенными детьми? Может быть, их нужно срочно отправить в больницу?

– Их нужно обратно сделать большими! – вскричали все три мамы разом. – Как нам сделать их большими?

Все уставились на Варвару.

– Женьку-ведьму спросите! – отрезала Варвара. – Как она их заколдовала, так пусть обратно и расколдовывает!

Но несчастная Женька лишь растерянно моргала. Что она могла сказать?

И тут Васенька замахал руками. Взрослые притихли.

– Не верьте этой Варваре! – кричал Васенька. – Варвара злая, она всё врёт! Другая бабушка не виновата, виновата сама великанша! И ещё – эта волшебная сумка!

И он рассказал обо всём: о Варваре, о кражах в магазинах, о случае в музее.

А потом – о Зеркальной Женщине.

Слушатели переглядывались: они бы и рады были всему этому не верить,

но крошечные дети стояли перед ними, и как раз один из них рассказывал сейчас эту совершенно невероятную историю.

Первой пришла в себя Ирка.

– А где, где эта пудреница, Васёк? – спросила она.

– Где-где? В сумке, конечно.

Следователь порылся в сумке, нащупал там потайной кармашек и действительно обнаружил в нём пудреницу. Но когда её открыли, никакой Зеркальной Женщины внутри не увидели: лишь старое помутневшее зеркальце и немного розовой пудры.

– Этого и следовало ожидать, – заявил Кирпиченков, – никаких Зеркальных Женщин в природе не существует! Такое может быть только в цирке у иллюзионистов, в виде специальных научно разработанных фокусов.

– Лилипутов в сумках тоже не бывает, – заметил Котин папа, – а вот они, пожалуйста, перед вами!

Не зная, что возразить, следователь взъерошил свои волосы, смущённо откашлялся, потом поправил квадратные очки и перевёл взгляд на Варвару:

– А на вас, гражданка Варвара, мы будем вынуждены завести уголовное дело. Вы будете арестованы за обман и подстрекательство малолетних детей к воровству.

– Глупости! Это больше не дети, – отмахнулась Варвара, – сами на них посмотрите! Кому такая мелочь нужна? Таких ни в школу не сдашь, ни в детский сад. Они никогда не вырастут и даже на жизнь себе заработать не смогут. Они больше ни на что не годятся, только в сумке сидеть. Это же гномы, карлики, мелюзга, вроде тараканов! И нет такого закона, чтобы из-за всяких насекомых людей в тюрьму сажать.

Взрослые в ужасе переглянулись: неужели она права?

В этот миг вперёд выскочила Ирка. Она гневно сжала кулаки, глядя прямо в глаза бессовестной Варваре:

– Неправда! Я люблю Васеньку! И он не мелочь! Он мой брат! И пусть он стал маленьким, пусть! Всё равно я всю жизнь буду о нём заботиться и его защищать.

Я так перед ним виновата… Простите меня, мама и папа! Прости меня, Васенька!

– Я тебя прощаю, Ирка, – ответил Васенька, – я ведь сам тебя нарочно злил. Прости и ты меня тоже.

И едва он это произнёс – как в одно мгновение сделался прежним.

Васенька радостно потоптал ногами разбросанные на столе милицейские бумаги, потом спрыгнул на пол, подбежал к Ирке, маме и папе, и все они обнялись крепко-крепко.

Тут опомнились и Котин папа, и Лилина мама. Со слезами бросились они просить прощения у своих любимых детей за роковые необдуманные слова.

Котя и Ля простили их – и сами попросили прощения.

И они тоже стали прежними.

Ля обещала слушаться, а Котя дал слово быть смелым-пресмелым, как самый настоящий супергерой.

– Ну вот, – облегчённо вздохнул следователь Кирпиченков, – наши с вами дети больше не лилипуты и не тараканы.

Он сурово взглянул на Варвару:

– А значит вы, гражданка Варвара, будете теперь отвечать по всей строгости закона!

Варвара испуганно попятилась:

– Нет-нет, нетушки! Так нечестно! Вы не докажете, вы не посмеете! И я не хочу

в тюрьму! Мама, мамочка, спаси меня!

И едва она это выкрикнула – как исчезла.

Обыскали комнату, выбежали в коридор – Варвары нигде не было.

Васенька, Котя и Ля быстро переглянулись, но никому ничего не сказали.

А заглянуть в чёрную сумку никто из взрослых, разумеется, не догадался.

Лишь старушка Женька пристально глядела на неё.

Но Женька тоже молчала.

– Так ей, великанше, и надо! – прошептала Ля; и, повернувшись к мальчикам, добавила: – Давайте, мальчики, теперь дружить всегда-всегда!

Васенька важно кивнул, а у Коти в глазах мигом заблестели слёзы. И хотя слёзы эти были радостными, Котя сдержался: он украдкой вытер глаза и улыбнулся. Ведь он дал себе слово быть сильным и смелым.

А герои не плачут!

Так это странное дело и закончилось.

Счастливые родители увели детей по домам, драгоценный букетик отвезли в музей на милицейской машине, и он вновь украсил малахитовый зал, его сияющую витрину.

Все украденные вещи и украшения вернули в магазин.

А чёрную сумку отдали старушке Женьке.

Кому ещё такая рухлядь нужна?

 

        Женька сидела на скамейке и наблюдала, как тихонько падает снег – снежинка за снежинкой. Было пасмурно и тепло, и снежинки собирались большими влажными сугробами.

Женька держала на коленях чёрную сумку, чуть приоткрыв её.

– Видишь, Варя? – бормотала Женька. – Опять идёт снег… Красота какая!

– Подумаешь, красота, – ответил из сумки ворчливый голосок, – всё завтра опять растает, слякоть под ногами будет, март на носу. А мне то что? Мне всё равно:

я теперь тут сижу, мне ходить некуда…

Женька заглянула в сумку:

– Как – некуда? Завтра четверг, Варя: завтра я тебя в музей отнесу, в гости к Марье Сергеевне. Будем вместе на букетик смотреть.

Женька опустила в сумку руку, а когда вынула её – на ладошке сидела малюсенькая Варвара, в кудрявой шубке и надвинутой до бровей шапочке.

Варвара лизала плоский леденец на длинной палочке.

Она поймала снежинку свободной рукой и удивлённо пропищала:

– Надо же! Никогда не думала, что снежинки так хитро сделаны. Я думала: снег –

он и есть снег, вроде крупы, только без пользы. Не понимаю, чего ты, Женька, в нём хорошего находишь? Смотришь на него, смотришь… Прямо, как мама наша.

– Мама любила снег. Варя, а ты маму видела?

– Видела, – ухмыльнулась довольная Варвара, – а как же? Я её теперь могу каждый день видеть!

Ей очень нравилось, что она не попала в тюрьму, что живёт в сумке, получает всё, что ей захочется, хотя теперь всего этого ей нужно совсем немножко.

И ещё ей очень нравилось, что она может видеть в зеркальце маму, а Женька – нет.

Ведь Женька не живёт в сумке.

– Мама тебе привет передавала и велела во всём меня слушаться! Во всём – ты поняла, Женька?

– Поняла, – согласно кивнула старшая сестра.

Варвара поёжилась:

– Бррр, гадкая погода, сплошная сырость… Пошли, Женька, домой. А лучше –

в кино!

– Пошли в кино, – согласно кивнула Женька.

– Только на самый последний ряд! – напомнила Варвара. – А то мне плохо видно будет.

Женька опять кивнула. Она глядела в небо и думала о маме.

И о маленькой глупой Варе.

И о том, что без Вари она была бы совсем одна на этом прекрасном белом свете.

Падал мокрый снег, дети лепили по дворам снежных баб с красными морковными носами, очень-очень похожих на Варвару.

 

Зима кончалась…

 

 

Санкт-Петербург, 2006-2008 гг.