Цветочная сказка

из цикла «Сказки Нового Века»

 

 

 

        Крошечный росток пробился сквозь землю, расправил первый листок.

– Инжирчик! – радостно прошептал женский голос. – Маленький инжирчик наконец-то проклюнулся!

Так он узнал, что он – Инжирчик.

 

Инжирчик стал подрастать.

Вокруг него светились на солнце удивительные листья и травы: благоухали чудесные азалии, кокетливо изгибались лепестки орхидей, топорщились кактусы. Он рос в маленькой солнечной оранжерее, под самой крышей старого двухэтажного особнячка, и за ним ухаживала старая женщина с ласковыми руками. Она поливала его, разворачивала к свету, нежно касалась его молодых листьев.

И ещё она разговаривала с ним.

– Скоро ты подрастёшь, крошка-Инжирчик, – приговаривала она, – ты станешь высоким и сильным! На твоих ветвях появятся первые бутоны… и ты зацветёшь. Только я этого уже не увижу, у меня осталось так мало времени… так мало…

И Инжирчик торопился. Ему хотелось скорее подрасти, выпустить бутоны, чтобы порадовать цветами свою добрую хозяйку.

– Умница, как славно ты подрастаешь! – хвалила его женщина. – Милый мой Инжирчик!

Однажды она привела в оранжерею незнакомого человека, о чём-то тихо говорила с ним, показывала растения.

– Я возьму вот эти орхидеи и эти кактусы, – сказал незнакомец. – Я взял бы всё, да не слишком-то у меня много места. А, может быть, вам просто продать всю эту оранжерею?

– Нет, – сказала женщина, – здесь мои друзья, а друзей не продают. Я хочу ухаживать за ними до конца, до самого последнего часа. Но мне очень важно знать, что потом все они перейдут в хорошие руки.

Незнакомец наклонился и поцеловал руку старой женщине. Но Инжирчик видел, как он тайком смахнул слезу.

Потом были ещё посетители, ещё и ещё. Нашлись новые хозяева и для большой китайской розы, и для извилистой старой монстеры.

Люди приходили и уходили, и вот, наконец, один весёлый бородатый человек остановился и возле Инжирчика.

– Возьмите его к себе, сосед, это очень славный молодой Инжирчик, – ласково убеждала хозяйка. – Он ещё не цвёл…

И тут она заметила на ветвях крошечные бутоны.

– О, мой милый Инжирчик! Ты хочешь напоследок порадовать меня своими цветами! – прошептала старая женщина. – Ведь я никогда не видела, как цветёт инжир. Никогда в жизни…

– Конечно, я возьму его, – кивнул веселый бородач, – только это будет нескоро. Вот увидите, он у вас ещё успеет вымахать до самого потолка!

Женщина засмеялась и поцеловала бородача в мохнатую щёку.

А на следующее утро старая женщина впервые не пришла в оранжерею.

И больше Инжирчик её не видел…

 

Потом заходили какие-то незнакомые люди, торопливо и молча поливали растения. Только одна тётушка вздохнула и тихо шепнула: "Сиротки!"

Потом цветы стали разбирать.

Унесли и огромную монстеру, и цветущую розу. И кактусы.

Вскоре Инжирчик остался совсем один.

Про него забыли. Он так и не успел расцвести. Земля в его горшке высохла, бутоны сморщились и опали. Инжирчик совсем сник.

На его понурых ветвях ёжился всего один желтоватый лист.

А потом в особнячке начали делать ремонт. И рабочие вынесли Инжирчик во двор. Холодный ветер-хулиган налетел на него, задёргал последний листок – вот-вот оторвёт, унесёт в неведомые дали. А с ним и никому не нужную маленькую Инжирчикову жизнь...

– Эх, бедолага! – сочувственно вздохнул проходящий мимо старичок с надкушенным батоном в руке. – Выбросили тебя. Ты, как и я, никомушеньки теперь не нужен.

И старичок забрал Инжирчик к себе, в свою крошечную подвальную каморку. Он стал поливать его, неторопливо рассказывать ему про своё непростое житьё-бытьё, и Инжирчик быстро оправился, распустил несколько новых листьев.

– Вот и хорошо, – приговаривал старичок, – вот и славненько! Живи, бедолага!

Но наступила весна, а за ней подступило и само лето.

И старичок собрался на свой дальний огород: растить травы и овощи для пропитания. А Инжирчик он отнёс под самую крышу – в мастерскую к знакомому художнику, чтобы тот за цветком присматривал.

– О, – воскликнул сосед, – да это же ты, маленький Инжирчик! Тот самый! Ведь я обещал твоей хозяйке стать тебе опекуном, да совсем замотался, забегался – обо всём на свете забыл. А ты – тут как тут, сам ко мне явился, Инжиря...

Инжирчик вспомнил этого бородача, вспомнил свою прежнюю добрую хозяйку. И её ласковые руки…

 

У бородача было много растений. Они украшали полки и косые окна мансарды. На ветках зрели жгучие перчики, крошечные мандарины, цвели розы и хрупкий бальзамин. Но Инжирчику было грустно здесь. Он не доверял новому хозяину. Инжирчик не мог забыть, как художник нарушил своё слово и чуть не погубил его юную жизнь.

Он плохо рос, листья с него опять падали.

– Э-э, – приговаривал бородач-художник, – что-то ты у меня хилый, Инжиря… света, что ли, тебе мало.

И переносил Инжирчик с подоконника на подоконник, поливал удобрениями.

Но это не помогало.

В мастерской частенько бывали разные посетители. Они рассматривали картины, многозначительно кивали, иногда что-то уносили, оставляя взамен немного денег.

Тогда к художнику приходили его шумные братья, они дружно пили, сидя за длинным, щербатым столом, забрызганным краской; шутили и громко смеялись. А потом прибегала невестка художника, жена одного из братьев, и кричала:

– Хватит пить, бездельники, хватит болвана моего спаивать! Толку нет от вас, лучше бы деньги зарабатывали! Никакого порядку в жизни нет. Вот, доберусь я до вас, погодите-ка у меня!

И уводила мужа домой.

Однажды она заметила на окне чахлое инжирное деревце и воскликнула:

– Это что ещё тут за дохлятина? Фу! Надо ж ухитриться так цветок заморить?!

– Это он по хозяйке тоскует, – оправдывался художник, – вот и чахнет, брат сердешный. Растение, а всё ведь понимает.

– Бред! Не может растение тосковать! – возражала невестка. – Это всё от беспорядку твоего, от грязи и от алкогольных паров. Небось, поливаешь дрянью всякой… Да у меня он бы враз очухался! Спорим?

– Спорим! – быстро согласился подвыпивший художник. – На бутылку коньяка и спорим! Бери его к себе, прям сейчас бери – посмотрим, как справишься.

И невестка увезла растение к себе домой, прихватив заодно и своего весёленького мужа.

 

У невестки был дом на городской окраине. В будке сидела на цепи брехливая собака, на аккуратных грядках зрела клубника, зеленел раскидистый укроп.

– У меня во всём порядок, – приговаривала невестка, внося Инжирчик в темноватую, с низким потолком, комнату. – Не то, что у всяких там художников-обормотов. Ты у меня враз, как миленький, очухаешься! Попробуй-ка мне только не очухаться!

Но в доме и летом было зябко. Цветов здесь не было, лишь желтели по окнам хилые кактусы. Инжирчик совсем приуныл, листья его обвисли. И, как ни билась с ним невестка, он так и не взбодрился.

– Наверно, ты мне хилый цветок подсунул, с гнилыми корнями да болезнями, – укоряла невестка довольного художника, неохотно вручая ему обещанную бутылку. – На вот, держи свой коньяк, жулик. Ловко ты обманул меня! Да погоди, ведь и я в долгу не останусь. А цветок твой заразный выкину.

 

И она выставила Инжирчик на улицу. Ещё стояло лето, ещё припекало землю перезрелое августовское солнце, но по ночам уже тянуло из-за ограды тёмным озёрным холодом.

Подступала осень.

Однажды к невестке зашла родственница, увидела горшок с Инжирчиком во дворе.

– Это что у тебя за сирота такая – там, на выселках?

– Да вот, не цветок, а сплошное наказание! Разорил меня на бутылку коньяку, а пользы с него, как видишь – нуль с процентами.

Незнакомая женщина склонилась над Инжирчиком, задумчиво растёрла между пальцев пересохшую землю, вздохнула:

– А отдай-ка ты его мне.

– Тебе?! – подскочила от возмущения невестка. – Да куда ж тебе?! Сами по чужим квартирам мотаетесь! Никакого порядку в жизни нет. С собой, что ли, его, обормота, таскать будешь?

– Буду, – тихо ответила женщина.

 

 

И стал Инжирчик путешествовать. У женщины не было своего дома, она снимала жильё, частенько переезжая с семьёй с квартиры на квартиру.

Инжирчик не раз перевозили на трамвае, в грузовике.

И даже, бережно обернув одеялом – на санках, по хрусткому декабрьскому снегу.

Теперь вот стоит он на крошечной кухоньке, занимая добрую её треть, тычется в окно зелёными листьями.

И вечером, когда в доме горит свет, Инжирчик видно издалека.

А женщина сочиняет сказки и тихонько рассказывает их ему, когда никто не слышит.

 

И на его ветвях уже появились новые бутоны…

 

 

 

Санкт-Петербург, 2001-2003 гг.